. Справедливое и приемлемое налогообложение повсюду, как водится, обычно и определяло спокойствие политическое. Такова общая схема, и Пилат ее, конечно, знал, но уже и ранее, бывая в Палестине, он замечал, что к простой схеме «налоги – мятежи» политическая жизнь здесь не сводится. В иудейской среде волнения возникали как бы ниоткуда, совсем не из-за какого-то экономического бремени, по неясным для римлянина причинам. За причинами этими следовало прозревать лишь некий религиозный фактор. Слишком уникальной была религиозность этих евреев, крайне не похожей на религии других народов, и именно она таила в себе такие опасности, которые сложно было предвидеть заранее…

В Кесарии приморской Понтия и его свиту ожидала специальная резиденция, по сути, целая приморская крепость с роскошным дворцом, отстроенная при Ироде великом, как и многие другие города Палестины.^>3 Здесь была главная база римского гарнизона, главная пристань в специально сооруженной искусственной гавани, служившая основным источником связи с «большой землей» Рима. Это был прекрасный комплекс античных построек, да и климат здесь был наиболее мягким и комфортным, сравнительно с более возвышенными районами Иудеи. Сам город в наименьшей возможной степени был иудейским. Это был обычный греко-римский город с многонациональным населением. Но Понтий знал, что основная и наиболее трудная часть его служения пройдет не здесь.

Первым человеком, встретившим Понтия в его резиденции в Кесарии, был грек Гармизий,^>4 секретарь и переводчик при резиденции палестинских префектов. Он был уже преклонных лет, седой и лысеющий, но живой и подвижный, сохраняющий ум, память, а главное – знание всей местной жизни. Для правителя он был просто находкой, источником самых разных сведений о характере местного населения.

Поклонившись и представившись Понтию, он повел его по разным залам и комнатам, показывая их назначение. Главным образом, впрочем, эти сведения нужны были не самому Понтию, бывавшему здесь и ранее, а его жене, Клавдии Прокуле^>5, становившейся теперь здесь полноправной хозяйкой. Оставив ее с детьми и служанками принимать хозяйство, новый префект спешил принимать дела. В рабочем кабинете он перебирал папирусы с отчетами о передвижении денежных средств, о расположении и количестве гарнизонов, – в общем, всей той важной и интересной информацией, которая совершенно не важна нашему читателю.

Под конец всей этой разборки и приема дел, Гармизий вдруг спохватился:

– Да, вот еще Валерий просил передать своему преемнику отдельное письмо, лично и неофициально.

– Интересно, – отозвался Понтий, – давай посмотрю.

Он проверил сохранность печатей, на ходу оценил подлинность приложенного перстня, развернул и прочел следующее:

«Приветствую тебя, пока неведомый мне наследник моего служения.

Кроме всех деловых записей поделюсь с тобой самым важным своим впечатлением. Опасности поджидают тебя с двух сторон. Во-первых, крамольники и убийцы, постоянные любители мятежей. Распинай их нещадно и береги своих мытарей, которые становятся первыми жертвами этих убийц. Во-вторых, врагами твоими будут жрецы их Бога, которые вроде бы всегда выступают против мятежей, но мне думается, это лишь до тех пор, пока мятеж слаб. Невидимая опасность – их постоянная готовность к доносам в Рим, где у них тоже есть свои люди, проводники их интересов. Не верь никому из них. Друзья твои – лишь римские гарнизоны. Но помни, что какими бы ни были твои отношения с их жрецами – держи эти отношения корректными, – главное не порти отношения с их Богом. Скорее всего, жрецы не выражают его воли, и их можно наказать при необходимости. Но с их Богом ссориться не следует никогда.