На нерегулируемом переходе я привычно поиграла с автомобилистами в их любимую игру под названием «Врешь, пешеход, не уйдешь!», снова выиграла и ворвалась в крутящиеся двери офисного центра.

– …Оп-па! – только и сказал Артем.

Хотя мог выдать куда более выразительное слово. Или очень много. Слов. Мы вдвоем уставились на расплывающееся по его кремовой рубашке кофейное пятно: предвкушая приятное удивление коллег моим бодрящим утренним сюрпризом, я на первой скорости ворвалась в черкасовский кабинет, не вписалась в поворот, неизбежно столкнулась с хозяином, и вот…

Результат.

– Ой, – запоздало выдала я.

– Не то слово, – согласился со мной наш ведущий архитектор, оттянув ткань на груди. Своей, разумеется. – Ну ты, Самохина, даешь! Хорошо еще, не кипяток.

Не кипяток, но все-таки кофе был довольно горячим, убедилась я, когда Черкасов, полурасстегнув рубашку, стянул через голову ее, а потом и промокшую белую майку: на коже на груди остался красный след. Артем отодвинул нижний ящик стола, вытащил другую рубашку в упаковке – так предусмотрительные девушки хранят на работе новые колготки на всякий случай. Затрещал целлофан. Моргая, я смотрела, как Черкасов застегивает белые пуговички. Глянул на меня мельком:

– Самохина, за стриптиз вообще-то деньги платить полагается! И за нанесение телесных повреждений – тоже.

Спохватившись, я отвела глаза. Схватила его сброшенную одежду, мокрым комом прижала к груди. Пообещала истово:

– Я все выстираю!

– И выстираешь и выгладишь! – буркнул Артем. Затянул галстук, взмахнул крыльями натягиваемого пиджака, сунул под мышку кожаную папочку и унесся.

Ой, блин, запоздало вспомнила я, сегодня же у него встреча с застройщиком! А я мало того что одежду ему попортила и задержала, так еще и кофе не дала выпить, попытавшись отправить напрямую в желудок. Сквозь кожу. А ведь всем известно, что не выпивший кофе Черкасов – не человек, а демон. Даже дьявол. Не то что я, обычный тихий зомби. Странно еще, что он меня по стеночке не размазал, наверное, просто времени на это не хватило, до встречи оставалось всего ничего. Хотя спокойненько мог бы одной левой, вон как заматерел: сплошные мышцы. А раньше таким худосочным был, просто скелетиной…

Я потрогала острые уголки обшлагов артемовской рубашки, пощупала ткань, даже щекой потерлась: какая приятная! Надо узнать, где он их покупает, может, Стасу такую же подарить. Наверняка дорогущая! Черкасов теперь щеголяет только в подобных шмотках. Не только потому, что зарплата позволяет, но и для поддержания имиджа «Ориона» – ГАПы1 частенько берут его с собой на встречи с заказчиками. Рубашка пахла знакомым одеколоном и свежестью: может, только первый раз надел?

И тут такая я! С кофе.

Первым делом попыталась отстирать пятно жидким мылом под краном в туалете. Плохая идея! Пятно чуть-чуть побледнело, но зато расползлось медузой по всей груди, придав нежно-кремовому цвету оттенок «детской неожиданности».

Надо поискать хорошую химчистку поближе к работе. Или уже поздно и теперь только дедовскими средствами? Надо у мамы спросить: у нее, в отличие от гугла, рецепты давние, проверенные.

Родительницу нисколько не удивило, что ее дочь в очередной раз села в лужу. Иногда кажется, что только этого она от меня и ожидает – и может, именно поэтому я только так и поступаю. До мельчайших подробностей допросила, что и как я сделала и каков размер катастрофы. Ей бы в следователи, а не в учителя! Хотя, в принципе, эти профессии где-то и как-то рядом… Перечислила рецепты, которые я подробно, хоть и с недоверием, записала. При чем тут глицерин? А «Белизна» сожрет не только пятно, но и саму рубашку. Я представила Черкасова с прорехой на груди: буквально мишень для следующего утреннего кофе!