– Честь имею! – отозвался я.

От опухшего и несимметричного лица Лисина исходил неотвязный запах пива.

– Не отвлекаю? – осторожно спросил он.

– Отвлекаешь, – отрезал я. – У меня интервью…

– С этим? – устремив на собачку вялый, безучастный взгляд, Лисин поморщился.

Я промолчал.

– Тут напротив бар «Весёлый кенгуру», – испытующе взглянув на меня, проговорил Лисин. – Может, глотнём по рюмочке?

Я отрицательно покачал головой, ибо знал, что одной рюмочкой не обойдётся. Подобное мероприятие Лисин талантливо превращал в многосуточный фестиваль.

Глазки Лисина сощурились так, будто их ослепил яростный свет молнии. Сдавленным голосом он проговорил:

– Я подумал, что нам не помешало бы немного очиститься…

– От чего? – не понял я.

Лисин скосил глаза и мрачно заметил:

– От чего очиститься – всегда найдётся.

– Ты иди, – вежливо попросил я. – Мне кажется, что между мной и собачкой наметилась духовная близость и даже некое взаимопонимание. Нам есть о чём поговорить…

Сбитый с толку, Лисин бросил взгляд на двери бара «Весёлый кенгуру» и с горечью выдохнул:

– Ты не знаешь, почему, когда смотришь на жизнь трезво, то ощущаешь необходимость выпить?

Я не знал.

В глазах Лисина появилось выражение загнанности. Он обиженно прошептал: «…» и убрался.

«Пойдём ко мне», – предложил я щенку.

На улице было по-прежнему —

жарко,

душно,

липко.

Пропуская гостя к себе в комнату, я проговорил: «Умение переносить состояние одиночества – великое искусство». Щенок, видимо, подумал точно так же, как и я. Во всяком случае, он посмотрел на меня с неподдельным умилением.

Я поставил на пол миску с водой и сказал: «Помой лапы, и пойдём ужинать».

После ужина я опустился в кресло и вдруг подумал, что в день 190-летия со дня рождения писателя Достоевского не грех поведать своему гостю что-либо о творчестве этого писателя.

Щенок напряг ухо: понять людей не просто.

«Писатель Достоевский, – начал я, – безусловно…»

Мой гость слушал меня с терпеливым вниманием, но вскоре, видимо, подустав внимать, опрокинулся на спину и раскрыл лапы.

«Мы с тобой совсем неплохо проводим время, не правда ли, – заметил я, – во всяком случае, мы ведём себя вполне достойно, оказывая друг другу пример взаимопомощи, взаимовыручки и поддержки».

От щенка исходил запах безмятежного тепла.

Я выбрался из кресла, пересел к компьютеру и продолжил работу над своим манускриптом.

За две недели до наступления нового века из Канады позвонил Сол:

– Я подумал, почему бы нам не провести первые часы нового века вместе?

– Сол, дружище, – разволновался Нир, – после стольких лет! Я приготовлю лодку и удочки, и мы отлично встретим Новый век!

***

К вечеру 31-го декабря небо покрылось густыми тучами, а затем на Кинерет навалился ливень. Нир стоял у окна, с тревогой наблюдая за тем, как дождь теребит мутное тело озера, как устало мерцают мокрые доски причала, как потерянно прижимается к нему залитая водой лодка.

«Господи, – шептал Нир, – разгони тучи! Пожалуйста, будь добр и отгони их!»

***

По окну пробежал жёлтый луч, а потом Нир заметил, как из тумана вынырнул длинный чёрный автомобиль.

Нир выбежал из дома.

Друзья обнялись.

– Я успел? – пыхтел Сол.

– Самый раз… Входи!

На стене, слева от двери, висела фотография.

Сол замер.

– Это же наш танк на Фридрихштрассе.

Друзья снова обнялись.

– Пятьдесят шесть лет… – прошептал Сол.

– Пятьдесят шесть лет… – отозвался Нир.

Ветер за окном усилился, однако дождь не утихал.

– Сол, ты это отлично придумал! – сказал Нир.

Сол посмотрел в окно и пропел:

– Я пришёл, ты пришёл, дождь пришёл.

– Чёртов дождь, – огорчался Нир. – Всё испортил…

Вспышка молнии высветила тёмный кусок озера.