– О, ты еще здесь? – поинтересовалась фея, пытаясь сконцентрировать взгляд на своем невольном работнике. – Я же позволила тебе уходить с наступлением темноты.

«И правда, что-то я засиделся», – Ахин слишком увлекся, рассматривая карту, которая в итоге ничего нового ему не открыла. Поспешно складывая разбросанные по столу бумаги в ровные стопки, он извиняющимся тоном пробормотал:

– Сегодня с утра я провинился перед вами, поэтому решил вечером побольше поработать и не заметил, как…

Хихикнув, Элеро покачивающейся походкой приблизилась к письменному столу и изящно-пьяным движением села на колени растерявшегося юноши.

– А, так ты хочешь сделать хозяйке приятно? – фея прильнула к нему и томно прошептала на ухо: – Похвально. А хочешь, хозяйка сделает приятно тебе?

Кровь отлила от головы Ахина. Он совершенно не знал, как ему вести себя. Отказать ей? Элеро может тут же обидеться и убить раба. Согласиться? Тогда она убьет его завтра, когда протрезвеет и все вспомнит. Если вспомнит.

«Проклятье, что же делать? – мысли суматошно бегали в голове одержимого, назойливо напоминая, что промедление тоже ни к чему хорошему не приведет. – Это же фея, я не имею ни малейшего представления об их среднем поле и точно сделаю что-то не так! Да у фей даже груди нет! Это же как с маленькой девочкой или даже… Фу, мерзость! Что делать, что делать?! Кажется, я знаю, как умру».

Крылья Элеро мелко задрожали, по ним пробежала грязно-желтая рябь. Издав протяжный стон, фея судорожно дернулась, и в следующее мгновение ее вырвало прямо на плечо Ахина.

«Мой камзол…» – с сожалением подумал одержимый, пытаясь мягко отстранить от себя Элеро, уткнувшуюся лицом в собственную рвоту. К счастью, фея больше не домогалась его, а только продолжала бормотать какой-то бред, надувая крохотные зеленоватые пузырьки в уголках губ.

Тяжело вздохнув, Ахин встал из-за стола, взял на руки почти невесомую хозяйку и отнес в центральный зал особняка.

«Тут ее найдет кто-нибудь из прислуги», – решил юноша и усадил пьяную до потери сознания фею в огромное кресло. Она тут же завалилась набок, повиснув на массивном подлокотнике.

Сокрушенно покачав головой, одержимый снял с себя испачканный камзол, брезгливо смахнул с него кусочки каких-то фруктов и аккуратно сложил. Свою единственную приличную одежду ему придется нести в руках.

На улицу Ахин вышел через заднюю дверь, чтобы не попадаться лишний раз на глаза изрядно подвыпившим благородным господам. По дороге до Темного квартала ему и без того предстоит несколько раз встретиться со стражей на воротах, патрулями и припозднившимися обывателями из числа созданий Света, от которых можно ожидать чего угодно.

«Так выглядит мир, в котором Свет победил Тьму. “Добро” победило “зло”…» – печально усмехнулся Ахин, шагая сквозь ночь по направлению к Темному кварталу. К месту, которое считал своим домом.

***

Ахину все же удалось добраться до Темного квартала и не нарваться при этом на неприятности. Но порой приходилось скрываться в подворотне, перебегать из тени в тень и притворяться обычным человеком, пряча абсолютно черные глаза. Увы, последнее срабатывало только с людьми, потому что многие другие создания Света могли чувствовать «темный душок», исходящий от одержимого. А вот порождения Тьмы, наоборот, чуяли в Ахине человека, что порой приводило к неловким и даже опасным ситуациям.

К счастью, многие темные знали юношу в лицо. Но иногда пристальные взгляды силгримов вызывали у него раздражение. Ведь бывали случаи, когда неосторожные жители трущоб забредали в Темный квартал, а на утро их обескровленные тела – порой даже без пары-тройки конечностей – находили в какой-нибудь сточной канаве. Искали ли потом виновных? Нет, ведь обитатели самых нищих районов Камиена были примерно так же презираемы, как порождения Тьмы, только считались свободными. Но кому нужна свобода, если весь выбор ограничивается лишь смертью от болезни, смертью от голода, смертью от ножа какого-нибудь отморозка, убивающего ради помятых медяков, или смертью от зубов силгрима, пристрастившегося к светлой крови?