Я невольно перенеслась мыслями в прошлое, в дреме видела родной город Хоффрон, который стал недосягаемым для меня, и тот день, когда в наш дом ворвался Сальмос…

***

— Дрянь, как и твоя мать!

Увесистая пощечина опалила щёку, я отшатнулась, но Сальмос схватил меня за шкирку и швырнул на кровать. Я заскользила по постели, а мужчина выдернул артефакт из внутреннего кармана. Страх остудил вены, я сглотнула.

— Что вы делаете, милорд?! Остановитесь! — вмешалась нянюшка.

Ох, лучше бы она молчала, иначе ей тоже не поздоровится. Сальмос был в ярости, глаза налились кровью, по обветренному лицу и шее ходили красные пятна. Убьет точно. Убьёт за то, что я возразила, за мой протест.

Недавно Сальмос приехал в Хоффрон и прямиком направился в нашу усадьбу Адрингем, поднялся в мою спальню и начал диктовать свои права. Грязный, мерзкий старикан. Я укусила его за руку, когда он попытался меня лапать, он взбесился и отшвырнул меня.

— Сейчас я тебя проучу… сейчас ты у меня получишь… — сопел он, хватая меня за ногу и дёргая на себя.

Я взвизгнула, соскользнув с постели, сжала простыни. Он ухватил меня за ткань сорочки, послышался треск, я пыталась вывернуться, отбиться, но мне не удавалось справиться с мужчиной. Я закусила губы и зажмурилась, а следом вскрикнула, когда артефакт вплавился в моё плечо. Боль была настолько оглушающая и ослепляющая, что я закричала, схватившись за одеяло.

— Нравится? Теперь ты будешь моей. И только попробуй рот раскрыть, — прорычал Сальмос.

— Господин, ради всех святых, отпустите! Что вы же делаете? Побойтесь Слепую Деву! Убьёте! Убьете же! Дитя ещё! — завывала нянюшка, но Сальмос не пощадил, превращая мою спину в одну сплошную рану.

— Я тебя… научу… как кусаться… дрянь… Ты у меня получишь… я тебя отучу… Пожалеешь, что родилась.

И я пожалела. Пожалела, что родилась слабой, что родилась женщиной, что не могла себя защитить.

Артефакт выжигал на моей коже знаки принадлежности, но я уже не кричала. Из глаз лились немые слёзы, я молча кусала губы и ждала, когда он остановится, но не дождалась — провалилась в спасительную темноту…

…Очнулась от собственного стона.

— Потерпи, девочка, — прозвучал успокаивающий голос няни.

Я разлепила веки, различая за мутью золотистые языки пламени. Я была всё ещё в своей спальне. Значит, я всё же осталась жива. Осталась жива и обречена на муки, потому что Сальмос не остановится. Глаза вновь налились слезами.

— Где он?

— Внизу, напился, свинья, — не сдержалась от грубости Дориан.

Слепая ярость затопила голову. Первая мысль была взять нож и прикончить этого мерзавца, но это для него слишком лёгкая смерть. Я не должна так думать.

— Тише, не шевелись, я смазала ожоги мазью, которую назначил лекарь.

— Лекарь был здесь?!

— Был. Сальмос его позвал, — процедила сквозь зубы женщина. — Испугался.

Я пошевелилась и не почувствовала боль — может, это так действовала мазь?

— Вам нужен покой, Элиз.

— У меня его уже никогда не будет, Дори.

Отца и брата нет. Меня некому защитить. Слёзы вновь накатили на глаза, но я сдержала их — что толку от того, что я буду себя жалеть? Мне нельзя. Иначе… иначе поддамся этому тирану и убийце…

…Весь вечер и всю ночь я пролежала на животе, думая обо всем случившемся, и боялась, что Сальмос протрезвеет и поднимется ко мне в спальню. Хоть нянюшка и была рядом, но разве она может ему противостоять? А лекарь ведь видел меня изуродованную! Интересно, как Сальмос перед ним оправдывался? Что сказал? Наверное, дал ему кучу денег за молчание.

 В следующий раз, когда я очнулась, был уже вечер. Дориан принесла ужин, но есть я не хотела. Нянюшка хоть и не показывала, но глаза её были на мокром месте — она переживала за меня сильно.