Глеб не хотел признаться, что Лина тоже непрошенно поселилась в его мыслях.

Как два лося в период гона, они готовы были схлестнуться рогами, меряться хвостами, обнажить клыки – словом, всячески показывать свои права на эту молоденькую самочку. И если бы общение проходило не по телефону, то наверняка, перепалка бы носила более язвительный характер.

Глеб все еще и для Нильса, и для себя прикрывал свой интерес, как плащом-невидимкой, разглагольствованиями о работе. И чтобы раз и навсегда решить этот вопрос, пообещал Нильсу разобраться в ближайшее время. И дать свой ответ.

Он вызвал Лину, надев предварительно свою самую непроницаемую маску, за которой посетитель мог сколько угодно пытаться разгадать эмоции.

Крутанувшись в кресле, он развернулся к шкафам и тем самым молча дал понять, что речь пойдет именно о них.

На лицо он маску, конечно, напялил, но совсем забыл про язык жестов. Он барственно откинулся на спинку кресла, вытянув ноги и расставив их, непроизвольно привлекая внимание к тому, что между ними. Поза подавляющая, поза самца, уверенного в себе. (Ведь неудачники робко прячут свое хозяйство). И поэтому девушка была явно смущена его видом.

Не глядя на нее, он тыкал пальцами в шкафы.

– Ты единственный человек, который будет иметь доступ в мой кабинет. Я в ближайшее время буду мотаться, вдруг позвоню и понадобится что-то, откроешь – договора, платежки. Запоминай. Возле окна мелочовка всякая – сувенирная продукция, подарки – это всякая хрень. Левый от двери – по банкам, средний по логистике, правый по типографии. Эти закрыты. Единственное – в среднем шкафу вторая сверху дверца не закрыта, там замок сломан. Туда ни при каких обстоятельствах не засовываешь нос. Это приказ. Я понятно излагаю свои мысли?

– В общем да, но, если дверца не закрывается, давайте я мастера вызову, – думая, что нашла оптимальное решение, вопросительно уставилась Лина на шефа. Маска оттаяла, и его лицо приняло угрожающее выражение.

– Зачем я буду тратить деньги на замок, если кроме тебя туда никто не будет входить? Уборщица только в моем или твоем присутствии. Или ты не гарантируешь свою честность? Тогда нам сразу не о чем разговаривать. Мне нужен человек, которому я могу доверить все, – произнося эту пафосную речь, он поймал себя на двусмысленности. Отгоняя эту мысль, он все равно временами задумывался о сомнительной прелести холостяцкой жизни. И он хотел иметь человека, к которому не страшно повернуться спиной, который не предаст и не продаст, не бросит в трудную минуту. И еще ему хотелось кого-то защищать, оберегать. Кого-то, с такими тонкими, как у Лины, музыкальными пальчиками, которые можно нежно перебирать, лаская, кого-то с такой изящной кистью, которую хотелось бы согреть губами. Испугавшись, что его слюняво-розовые мысли отпечатаются на лице, он быстренько нахмурился. И видя, что девушка покраснела, опять включил Демона.

– Ты покраснела, потому что собиралась там рыться?

От возмущения Лина стала совсем похожа на помидор. В ее глазах словно скрестили шпаги молнии гнева и детской обиды. Две бессонные ночи, неустроенность, безденежье сильно поколебали ее уверенность в собственных силах. И эмоции не нужно было долго просить, чтоб они вырвались на волю.

– Я не умею врать, к сожалению. И если вы считаете это профнепригодностью, – она хотела гордо вернуть его же слова «Тогда нам не о чем разговаривать», но вовремя опомнилась – предупреждающая красная кнопка вспыхнула перед глазами. И одна эмоция перехлестнулась с другой. Теперь она уже скривила носик, приготовившись захлюпать. Ведь она даже аванс не отработала – и на улицу ей никак нельзя.