Вероника стояла пораженная.

– Вы были знакомы с господином Гасиловым? – спросил следователь.

– Да, – тихо ответила девушка. – Георгий Исаевич – член совета директоров корпорации, деловой партнер моего мужа по бизнесу, держатель некоторого пакета акций. Только мне трудно поверить… Кто же его убил и где? При нем ведь всегда охрана…

Следователь зачем-то оглянулся и ответил негромко:

– Я же объяснил, что тело было найдено во дворе его загородного дома. Найдено как раз охранником, который ничего не видел и не слышал. Сказал только, что открыл дверь, чтобы впустить «Бентли» Ракитина, а потом еще раз открыл дверь, чтобы выпустить. Охранник находился в своей будке при воротах, а потом, после отъезда вашего мужа, решил осмотреть территорию и увидел возле беседки труп хозяина. Больше никого на территории не было, кроме других охранников, которые после смены отдыхали в домике. Ведь уже ночь была.

– Так, может, это сам охранник и сотворил? – предположил молчавший до этого Перумов.

– Нет, – покачал головой следователь, – экспертиза уже установила, что на топоре, найденном в «Бентли», кровь Гасилова. Кроме того, и на одежде Ракитина та же самая кровь.

– Ну ведь этого не может быть! – прошептала Вероника. – Во-первых, у Николая Николаевича с Гасиловым были вполне нормальные отношения. Обычные деловые отношения. Мой муж – старший партнер, фактически владелец всего концерна. Потом, Ракитин не был вспыльчивым человеком… То есть он не вспыльчивый человек, а, наоборот, очень спокойный и не станет хвататься за топор. И он вообще не пил, чтобы говорить, будто он мог это сделать под влиянием большой дозы алкоголя.

– Мы проверили. В крови вашего мужа и в самом деле была небольшая доза, соответствующая граммам пятидесяти или ста водки.

– Он водку вообще не пил.

– Или виски, – очень спокойно парировал следователь Евдокимов. – Короче, вопросов к нему много… Даже очень много, и меня все торопят. Вы, узнав это все, по-прежнему готовы помочь?

– Да, – еле слышно ответила девушка.

– Тогда слушайте и выполняйте, делайте только то, что я вам скажу, – согласился следователь. – По-немецки общаться с вашим мужем не будем. Мы пообщаемся без протокола, без аудиозаписи и без адвоката. Если Ракитин не хочет говорить на нашем с ним родном, то разговаривать с ним вообще не будем. Вы готовы согласиться на такие условия?

Вероника кивнула и спросила:

– Адвокат-то чем может нам помешать?

Перумов услышал это и добавил:

– Каждый человек имеет право на защиту. У нас ведь правовое государство.

У следователя в кармане брюк затренькал мобильный. Евдокимов достал его, поднес к уху, отошел на пару шагов и повернулся к Ракитиной спиной.

– Да… да… да, – отвечал он, – именно сейчас я этим и занимаюсь. Да, конечно, в присутствии адвоката. Специально его для этого и вызвал. Обязательно доложу.

Закончив разговор, следователь вернулся к Веронике и показал ей на приоткрытую дверь.

Они вдвоем вошли в палату, следом хотел проскочить и Рубцов, но следователь остановил его и позвал Перумова:

– Господин адвокат!

Ракитин никак не отреагировал на их появление. Даже на жену не посмотрел.

– Господин подполковник, – позвала мужа Вероника, – вам удобно общаться на русском?

Наконец он посмотрел на нее. Не поворачивая головы. Просто оторвал свой взгляд от потолка. Посмотрел и не узнал.

– Да, барышня, что вас интересует? Простите, что я сегодня говорил на немецком, но я подумал, что в плену. Прежде я не видел таких госпиталей, да и лица врачей не похожи на любезные рожи соотечественников.

Голос его был очень тихим, таким же, как во время пения. И взгляд был чужим и отстраненным.