Можно было бы заснуть в машине, но утром не хочется собирать свою спину по кусочкам, да и, если честно, где бы я не засыпал, итог будет один.

Куда бы я не уходил, где бы не забывался и у кого бы не ночевал, с собой я беру себя самого, а это похуже палёной водки.

Подъезжаю к старенькой трехэтажке, что пленные нацисты строили в середине прошлого века. Глушу мотор, выдыхаю, захлопнув дверь слишком громко. Здороваюсь с курящим у подъезда Сашкой, что в своих кругах величают «Гризли», обмениваюсь с ним парой фраз, захожу в темноту этого дома, пропитанного сыростью, гарью, как всегда – газом и толикой кошачьих испражнений. Забегаю на лестничную клетку, подхожу к двери. Подпираю её ногой, попадаю с третьего раза в замочную скважину, дёргаю за ручку.

Вхожу в тягостную темноту длинного коридора, скидываю с себя кроссовки и сразу же разделываюсь с футболкой, стаскиваю штаны, запинаясь о ножку старого трельяжа, едва успевая схватиться за косяк вечно открытой двери ванной. Захожу внутрь, не включая свет стаскиваю носки, боксеры, включаю воду, залажу в это видавшее лучшие годы корыто. Ложусь и стараюсь сейчас отогнать желание утонуть и захлебнуться, вцепившись в изорванную шторку ванной. Вода медленно обволакивает каждую клетку, оставляя меня со своими мыслями. Единственное, на что я способен этой гребаной ночью – не слишком изящно подохнуть. Но и на это у меня не хватит силенок.

Задерживаю дыхание, вода всё поднимается и поднимается. Темная шевелюра уносится ввысь, поддаваясь ритму какого-то танца, я напрягаю костяшки и наконец закрываю глаза, отдаваясь гулу этого круговорота.

Прочь.

Уходи.

Исчезни.

Выметайся.

Давай, мальчик, тони. Давай, мальчик, делай истошный вдох. Давай, хватайся пальцами за край ванной. Давай, мальчик, изгибайся. Ты же можешь... Только не выныривай.

Не смог? Трус. Ну, открывай глаза. Успокаивай бьющееся наконец сердце, тяжело дыши и впервые почувствуй за этот день, что всё-таки ещё хочешь жить. Хочешь же, потому и трусишь.

Исчезни.

Как там она сказала? Ничтожество. Неудачник. Никчемная тварь. Продолжить?

Скидываю кистью остатки воды, протираю лицо, всматриваясь в темноту. Зрение уже приспособилось и даже подсказывает моему задолбавшемуся мозгу, что передо мной просто кран, из которого изредка падает пару капель ледяной воды. Всего-то кран.

Выныриваю из ванной, цепляя с вешалки первое попавшееся полотенце.

Накидываю халат и ухожу на кухню, откопав в слабом свете холодильника непросроченный пакет кефира. Оборачиваюсь к окну. Замечаю, как в пятиэтажке на третьем между четвертым и шестым окном вновь отпрыгивает девчонка, что продуху мне не даёт с её пятнадцатилетия. Следила. Опять. Забавно..

Запахиваю халат ради приличия, но в принципе, можно и не стараться, едва ли в этой мгле можно хоть что-то разглядеть.

Ухожу в зал, падаю на диван, что давно уже должен был развалиться от моих посягательств. Стараюсь абстрагироваться и не замечать голосов за почти что картонной стенкой. Снова соседи начинают жизнь в полночь. Снова ссорятся мать и сын, не поделив домашний быт. Ему бы съехать давно, а он всё сидит и сидит на её обеспечении и пособии по инвалидности.

Закрываю глаза…

Снова ты. Убирайся. Уходи. Исчезни.

Господи, пожалуйста. Уходи. Хотя бы сегодня.

Мысли мои просты. Словами не описать. Где-то живёшь в мире ты, одним этим заставляя молчать. Где-то живёшь и дышишь, спокойно смотришь в окно. Ты опять не услышишь. Тебе, как всегда, всё равно. Мама, прошу тебя, эй! Словами не передать... Слово не воробей... Улыбнись и скройся... опять...

Три часа ночи. Вскакиваю, прогоняя дурное наваждение. Ухожу на кухню, снова достаю кефир, выпиваю залпом прямо из пакета. Выкидываю в урну, оборачиваюсь к окну... Она перестанет когда-нибудь?