Дверь комнаты дочери была закрыта, но в щель у пола пробивалась полоска света, и Джессика крадучись прошла по коридору к задней лестнице.

Стояла жаркая и душная ночь, напоенная острым ароматом гардений, цветущих на клумбах. На плиты дорожки, ведущей к конюшне, падал лунный свет, но Джессика не заблудилась бы даже в кромешной темноте – слишком уж часто она совершала такое путешествие в мечтах и наяву. Балансируя с бутылкой и двумя бокалами, она скользнула в боковую дверь конюшни, блаженно вздохнув, когда волна воздуха, разгоняемого кондиционером, коснулась ее влажной кожи.

Не удосужившись включить в коридоре верхний свет, она бесшумно завернула за угол и остановилась перед дверью комнаты, с наслаждением наблюдая, как Коул стащил через голову рубашку и отбросил ее в сторону. Мягкий отблеск лампы, стоявшей на письменном столе, играл на перекатывающихся мускулах его плеч и спины, и когда Коул потянулся к поясу джинсов, у Джессики участилось дыхание.

Возможно, этот чуть слышный звук насторожил Коула, поскольку он резко обернулся и устремил на женщину взгляд, в котором тревога сменилась раздражением.

– Черт, как ты меня напугала, Джессика!

Подняв бутылку и бокалы, Джессика вошла в комнату как в свою собственную – впрочем, комната действительно принадлежала ей.

– Я увидела в твоем окне свет и, поскольку, похоже, заснуть сегодня не удастся никому из нас, решила поделиться с тобой вот этим…

– Честно говоря, я устал и вряд ли буду страдать бессонницей.

– Незачем так сразу давать мне отпор, – заявила Джессика, присаживаясь на край стола. Она забросила ногу на ногу и покачала сандалией, повисшей на кончиках пальцев с ярко-красными ногтями. – Мы не виделись целую вечность – вот я и решила нанести тебе визит, – добавила она, поворачиваясь и наполняя оба бокала.

– И это все? – саркастически переспросил Коул, созерцая тесный и не слишком скромный топ, откровенные шорты и призывную улыбку. Он решительно протянул руку за рубашкой, но Джессика покачала головой, а ее улыбка стала жесткой и решительной.

– Не надо одеваться, дорогой. Мне нравится твой вид.

– Джессика, – резко прервал Коул, – не стоит начинать все заново. Все кончено, завершено, забыто! Говорю тебе, я устал.

– Как невежливо ты разговариваешь с хозяйкой! – отозвалась она, соскользнув со стола и потянувшись к его щеке.

– Черт побери, хватит! – взорвался Коул, уворачиваясь от женщины. В качестве последнего средства он приготовился силой выставить Джессику вон, но не хотел прикасаться к ней, опасаясь воспламенить этим прикосновением ее крутой нрав или – еще хуже – страсть. Позади него стояла кровать, и, отказавшись прибегнуть к физической силе, чтобы отстранить Джессику, он очутился в ловушке. Женщина сразу заметила это и шагнула вперед с победной улыбкой на лице.

– Джессика… – мрачным голосом предостерег Коул. – Ты ведь замужем!

– Знаю, – отозвалась она, снимая топ и швыряя его на постель.

– Мне нравится твой муж, – продолжал Коул, безуспешно пытаясь обойти ее.

Джессика окинула его удивленным взглядом широко раскрытых глаз и завела руки за спину, расстегивая бюстгальтер.

– И мне тоже, – кивнула она.

Если бы положение Коула не было столь унизительным и безвыходным, он посмеялся бы над нелепостью ситуации: красивая женщина раздевается перед ним, своим телом преграждая ему путь к бегству, и при этом невинным тоном уверяет, что любит своего мужа.

– Сегодня я не расположен к стриптизу, – предупредил он.

– Ничего, скоро мы это поправим, – пообещала Джессика, спуская с плеч бретельки.

– А тебе известно, что такое супружеская верность? – поинтересовался он, удерживая бретельки, чтобы они не соскользнули с рук Джессики.