– Нет, ну хоть что-то ты же помнишь? Или только имя? И вообще, так не делают, я ей еду из столовой таскаю, а она меня игнорирует.

Я повернулась, всё же Даша была права в том, что не очень красиво грубить в ответ на её доброту.

– Что ты хочешь узнать? У меня есть муж. Его зовут Максим. И ребёнок. Сынок. Маленький.

– А муж красивый?

– Вроде да, – я улыбнулась. – Высокий, зеленоглазый, русоволосый, не атлет, но с фигурой всё в порядке.

– Бизнесмен?

– Нет. Врач.

Даша поморщила носик:

– Ну, так неинтересно. Он просто обязан быть богатым бизнесменом. Вот тогда всё будет как в кино.

Соседка на время умолкла, по её по-детски пухлому личику было видно, что она о чём-то раздумывает.

– А прикинь, если он на самом деле окажется лысым, низким, шепелявым, с огромным животом, будет тянуть к тебе мохнатые руки и слюнявые губы, – Даша разошлась не на шутку, теперь она ещё и жестикулировала, изображая того орангутанга, которого сватала мне в мужья.

Неизвестно, сколько эта неугомонная продолжала бы надо мной глумиться, если бы не раздался оглушительный окрик, отбойным молотком ударивший по больному мозгу:

– Иванцова, посетители! Иванцова, оглохла?

Соседка по палате перестала паясничать и красноречиво указала на дверь, где в проёме стояла самая грубая медсестра и сверлила меня глазами. Я опять забыла, что Иванцова – это я.

Когда я поняла, что посетители Макс и Лисёнок, сердце заколотилось сильнее, предвкушая встречу. Как же я соскучилась по своим! Не терпелось зацеловать щёчки и золотистую макушку Лисёнка и снова оказаться в надёжных, крепких руках любимого мужчины.

Больничный коридор казался невообразимо длинным. Мне хотелось лететь к ним, но приходилось идти, медленно передвигая ногами и придерживаясь за стену подобно дряхлой старухе.

Распахнув дверь в тамбур и мысленно приготовившись к встрече с маленьким рыжим ураганом, который при моей слабости запросто мог бы сбить меня с ног, я растерялась. Ни Макса, ни Лисёнка. Только мужчина и женщина сидели на одной из банкеток. Я покрутилась на месте и решила выйти на лестницу. Лисёнок любит считать ступеньки. Возможно, Максим увлёк его этим, чтоб сын не капризничал.

– Эй, сеструха, ты куда? – послышался окрик в спину, а следом я ощутила рывок за плечо. – Оглохла? – я оказалась развёрнутой к мужчине, от которого разило перегаром и крепким табаком.

– Вы мне? Отпустите! – я попыталась скинуть его руку и громко позвала мужа. – Максим! Максим!

Но на помощь мне никто не пришёл.

– Марин, прекрати шутковать. Нам не до смеха. Мать боялась, ты кони двинешь, а хоронить не на что, – он хорошенько встряхнул меня, что сразу же отдалось нестерпимой болью в голове.

– О чём вы? – я пыталась вырваться из хватки сумасшедшего мужика.

– Прекрати, Василёк, – вскрикнула женщина и сорвалась к нам со своего места.

Тряска прекратилась. Мужчина сделал шаг назад. Теперь прямо передо мной стояла пожилая женщина, с надеждой вглядываясь в моё лицо.

– Мариночка, я твоя мама. А это Вася – твой брат.

Совершенно незнакомая мне женщина в чёрной бесформенной куртке до колена, в синих растянутых гамашах и галошах с меховым отворотом, утверждала, что она моя мать. Её прозрачно-голубые, почти угасшие глаза смотрели с надеждой. Она ждала от меня чего-то и от волнения теребила седую прядь, выбившуюся из-под жёлтого старушечьего платка. Судя по сосудистым звёздочкам на щеках и носу и по припухшим векам, к бутылке она любила приложиться так же, как и её сын.

В голове промелькнула мысль, что этих двоих привезли на госпитализацию, но ошиблись отделением, а сопровождающий санитар отлучился, чтобы уладить формальности. Объяснение, конечно, на грани фантастики, но ничего более логичного на ум не приходило.