смертщательностью (зоверше́нные пары раздражителей, от которых осталось раздражающе лишь две, те что он запал на, Лили и Туту, закупорь их!) пустышек которые не задолго очень до этого содержали Рейдов фамильный (ты чидал это раньше, непросыйха, но все бутылки в таклятой истрии не смягчат твое кровожадие!^>11) крепыш^>12. Заменив капсюль своего репитера и перепомещенив свой часометр Его Преосветхости^>*, со все еще жизнью иль двумя в запасе для места его занимания мира в какой-нибудь момент времени^>13, поднялся на ноги и там, далеко от Толкахайма, в тихом Английском саду (общее место!), с той поры известном как Уиддингтон Дик^>14, его простое интенсивенное настоязвящее звукоположение, мои драгобриатели, мои самые драговздухатели^>15, когда он, такой же прихлёбатель как и пригублитель, рек об Одном и говорил о Сострадательнике, вызвав в памяти пред триадой преждевредненных страшилкателей (остро́толка: Spegulo ne helpas al mal bellulo, Mi Kredas ke vi estas prava, Via dote la vizago rispondas fraulino^>16) сей настоящий момент чтоб возвездеть мифические облачения Отчим Нашего и Артора нашего соде́яния.

Телевидение убивает телефейнию в братцев дрязге. Наши глаза требуют своей очереди. Пусть будут они ж виденными! И волчекостные костры озарубливают следы если б только Мэри Ни́чень^>1 могла начёсить свой бибби^>2 бакши^>3. Когда разводят огонь должна она пылать так что можем мы и выстоять парочку шансов потепления к тому что любой сооркабача^>4, там или хам^>5 хотел бы знать. Первая Хамфриева широтная бобровка с паггари сзади, (кутузка при бигбоссе надлежа Кунгу же Мздвону^>6) его галстук-самовяз, его просторный в локте сюртук, облицованные невыразумости^>7 коранжевого оттенка, его казенный аспидный зонт, его грубая сермяга с серебронзовыми кнопками и латная рукавица на руку что в час не для него единственно недобрый сразила сего могучего мо́гбылбного Д'Эсни́ца^>8, в коем нация его казалась почти уже бывать вот-вот зануждавшейся. Тогда, присваивая свой гром^>9, но в подобающих легоменах^>10 той поменьше что страны, (вероятные слова, возможно сказано, семейства в полевых условиях блистая) чуток смрачен и сдобрен улыбкой, всёбственные его мысли состояли главным образом из будь-здоровок, ловко набросал он для наших вскорьбытных вторых родителей^>11 (сукин зевай б!^>12) трогательный сценод. Утихошенье той успоказухи! Там можно и иголка упала. Бумстер^>13 ромбомбонтный^>14! Он декоражится словно ландышфт из Уайлду Пикчуреску иль какая-то пейзажимость на каком-нибудь тупсклом Аррасе^>15, дурацком как Молкиев немотяж, этот мимидж семьдесят-седьмого кýзина с кри́стансена^>16 омерзлышим для ос^>17 через безпровóдочную Эйру никакую не глуховоньскую ни просто жуткую ни укрепменее могучую к внушению чем в преданиях тингмаунта^>18. (Спижонских!^>19)

А вчастследствии, бойкобежно, на Ирландской визавижке^>1, внеýсто чего^>2 плечом к плечу Ииуй^>3 расскажет Христианцу, святулец мудрецу, хамфриаду того падения и взлета пока маргаритка подмигивает своей по-розовей что сестричке средь кочек, а копула^>4 меж оглоблей стебет парочку на авто. И как и твои кто могут выглядеть как на обружной стороне его большого пýяза твои одежки и шмоткни себе нос и парадигма могмогбла вововстать в эрене^>5. Последуем-ка мы до самого кнутца его зломстительного. Турстона! Вот смотри ж! La arboro, lo petrusu^>6. Ми́рымные дубы эпохи Августа, монолит6 вздымаясь моцна из луною освещенной сосновой пустоши. Во всем фортитужестком аяксовском резвоняющем твёрднажении