И все же предстояло понять, что же заставило разумного сильного человека совершить суицид.

На столе связка ключей от ящиков стола и шкафов. Роберт попробовал подобрать ключ от верхнего ящика. Это удалось сразу, у отца в мелочах всегда был порядок. Мелькнула мысль: а в жизни? Получалось, что они все не знали чего-то главного, что в этой жизни было…

Открывая ящик, Роберт вдруг осознал, что теперь это ЕГО кабинет, он граф Грэнтэм и не будет больше никакой Африки, никаких военных походов, потому что ему предстоит заботиться о поместье, решать все вопросы, которые раньше решал отец. Пожалеть бы, что не интересовался ни отношениями с арендаторами земель, ни тем, откуда в Даунтон поступают деньги и куда тратятся. Но и жалеть некогда, за окнами уже начало светать.

Он нашел ответ довольно быстро – отсутствие денег. Неужели все ушло на оплату подготовки к Сезону? Тогда об этом ни в коем случае не должна узнать Эдит, она не простит себе трагедии, ведь ради нее затеяна вся суматоха в нынешнем году.

Но даже Роберту, мало разбиравшемуся в денежных вопросах, беглого взгляда на колонки цифр хватило, чтобы понять: нет, дело не в нарядах от Ворта. Они, конечно, разорительны, но не столь постоянны, чтобы деньги уходили, словно вода в большую воронку. Было что-то еще, однако разбираться уже некогда.

Главное, что Роберт понял: отец не пожелал признать себя банкротом.

Свечи догорали, но Роберту не пришлось звонить, чтобы принесли новые, камердинер отца Чарльз Адамс сам сообразил сделать это.

– Мистер Адамс, мне так жаль, что вам приходится брать на себя такой грех…

– Ваша милость, бывают случаи, когда лучше согрешить и покаяться в душе, чем не согрешить и всю оставшуюся жизнь винить себя. Я буду молчать, милорд.

– Спасибо. Вы можете оставаться в доме столько, сколько пожелаете. Если это для вас будет трудно, я выдам большое выходное пособие. Вы заслужили.

– Благодарю вас, милорд.

Выбор был сделан, теперь оставалось надеяться, что он правильный. В том, что трое верных отцу и теперь ему людей – доктор Мозерли, мистер Бишоп и мистер Адамс – не предадут, Роберт не сомневался, но как смотреть в глаза матери и сестрам?

Роберт сознавал, что скажи он леди Вайолет правду, мать поняла бы, а возможно, приоткрыла завесу над какой-то семейной тайной. Но теперь поздно, он не сказал, значит, и тайну разгадывать придется самому, и отвечать за все тоже. За все и всех – за мать и Эдит, за Даунтон и многих людей, с ним связанных.

Для нового графа Грэнтэма наступало хмурое утро нового дня – первого дня без отца.

Кора почти не спала ночью, почему-то сильно волнуясь. Казалось бы, что такого – визит на обычный обед к леди Маргарет, сестре графа Грэнтэма? Разве мало было обедов даже в те месяцы, пока они путешествовали по Европе, и в самом Лондоне за последние недели тоже? Девушке пришлось признаться самой себе, что ее волнует возможность присутствия на обеде Роберта Кроули.

Пытаясь обмануть сама себя, она внушала, что это просто из-за незнания, как вести себя, если Кроули начнет извиняться за неловкость на балу. Воображение услужливо рисовало картины одна другой фантастичней.

Вот Роберт Кроули просто пытается извиниться, но не находит нужных слов, а она милостиво улыбается:

– Ах, виконт, стоит ли вспоминать? Я давно забыла, забудьте и вы…

Или Роберт Кроули просит у нее беседу в саду, и они говорят наедине… легкое прикосновение руки… жар его губ, который чувствуется даже через перчатку… Он взволнован… речь сбивчива…

Боже мой, так недалеко и до объяснений в любви!

Кора осадила сама себя: какой любви?! Она видела Роберта Грэнтэма всего трижды в жизни – дважды мельком, а один раз, когда он сумел задеть ее самолюбие. Мало того, представляя молодого человека, горячо целующего ее руку, она видела некий туманный образ, но никак не красивое лицо виконта. Оказывалось, что Роберт Кроули совсем ни при чем, а его присутствие в ее туманных мечтах не более чем реакция на обиду на балу.