Удалось ли леди Вайолет хоть как-то привить манеры невестке?

Молодого графа Грэнтэма, лорда Роберта Кроули, тоже хорошо знали и очень жалели, что столь красивый и образованный молодой человек вынужден сочетаться браком с американкой. Конечно, этих американок в салонах и на балах становилось все больше, но пока никому не удавалось заполучить настоящего графа, чья родословная насчитывает несколько веков.

Те, кто уже побывал в Даунтоне, хранили таинственное молчание, словно знали нечто такое, о чем даже шепотом говорить было опасно. Интерес к Коре оказался не многим слабее, как если бы в Йорк собралась сама королева!

Когда в гостиную вошла леди Вайолет, все головы как по команде повернулись к двери и установилась полная тишина. Было слышно, как у кого-то скрипнул корсет.

Леди Вайолет почувствовала, как ее словно отодвигают взглядами в сторону, чтобы не мешала смотреть на невестку. Вдовствующая графиня Грэнтэм к подобному не привыкла и такого интереса к невестке не ожидала. Она решила представить Кору обществу, которого та была столько времени лишена, но вовсе не собиралась делать ее королевой дамского собрания!

И все же уступить первенство пришлось.

Придирчивые взгляды буквально раздели Кору, мысленно заглянув даже под корсет, потом одели и разобрали платье по бантику. Ей пришлось постараться, чтобы выглядеть элегантно и строго одновременно. Она не знала отца Роберта и не носила по нему полный траур, но как член семьи старалась соблюдать определенные ограничения. К тому же ей не хотелось, чтобы кто-то догадался, что она в положении.

Дамские взгляды и суждения особенны. Нет, они вовсе не обязательно пристрастны и необъективны, просто женщины видят больше то, что хотят или ожидают увидеть, а остального умудряются не замечать. Благожелательно настроенная дама обязательно увидит у подруги очаровательный бантик на корсаже или хорошенькие сережки, а также отметит задорный смех и манеру изящно оттопыривать мизинчик, не обратив внимание на отсутствие талии, которое неспособен скрыть никакой корсет, громкий смех и позапрошлогодний безвкусный фасон платья. Неблагожелательно настроенная – наоборот. При этом обе будут абсолютно искренни в своих заблуждениях.

Неудивительно, что одной части дам Кора категорически понравилась, второй столь же категорически не понравилась, а третья косилась на подруг, пытаясь понять, чью сторону принять. Впрочем, первых было значительно больше, а вторые намеренно выискивали какие-то несоответствия американки своему представлению об английской леди.

Когда Кора два сезона назад была представлена ко двору в Лондоне, больше разглядывали ее мать миссис Марту Левинсон. Когда она впервые вышла в свет в Нью-Йорке в особняке знаменитейшей леди Астор, она была среди начинающих, которым хоть что-то да прощалось. Теперь скидок не делали.

Коре стало немного не по себе. В гостиной сидели дамы провинциального городка, не сравнимого ни с Нью-Йорком, ни с Лондоном. Одно ее платье, сшитое в Париже у Ворта, стоило дороже всех их нарядов, вместе взятых, а обручальное кольцо столько же, сколько все драгоценности на их пальцах, в ушах и на шеях. Но они считали себя вправе обсуждать и осуждать ее парижский наряд, вошедший в моду даже в Лондоне лишь в этом сезоне, только потому, что она американка. Будь это просто дама из Лондона, внимали бы с восторгом и норовили запомнить фасон шляпки или расположение рюш на юбке.

Удивительно, что она стремилась выдержать этот строгий и явно пристрастный экзамен. Почему, что ей до осуждения или восторга этих провинциалок? Не все ли равно, понравится она или нет дамам, большинство из которых даже Париж знают только по рассказам, а о новинках литературы не слышали? Почему она должна заботиться о впечатлении, которое произведет на скучных старых леди, болтливых сплетниц, у которых главная забота выдать замуж многочисленных дочерей, или на этих плохо образованных дочерей?