– Думаешь, нападут?

– Уверен.

– Тогда почему тут сидишь? Глупо же. Зачем подставляться под удар.

– А что предлагаешь делать?

– В той же Туле пересидеть.

– Ещё опаснее. Тут враг себя явит сам. А там – улыбаться тебе в лицо станет да каверзы какие исподтишка творить.

– Ты полагаешь, что свои?

– Я сломал планы многим уважаемым людям. Ты думаешь, они мне это простят? Вот серьёзно. Ты бы простил на их месте?

Пётр промолчал, хмуро глядя прямо перед собой.

– Я не знаю, откуда ждать удара и от кого. Любой из них может. Но подставляться сам не станет. С татарами – бог весть. Эти сами придут, без приглашения. Может быть. А вот с разбойниками… если честно, я не уверен, что зимние разбойники были случайностью.

– Думаешь, навёл кто-то?

– Да. И, мню, эти же люди продолжат. Кому-то очень не понравилось, что я пытаюсь быть самостоятельным. Если бы пошёл к кому из уважаемых людей под руку, то и не трогали бы. А так… – развёл парень руками.

Пётр снова промолчал, задумчиво жуя травинку.

– Есть подозрения? – поинтересовался Андрей.

– Воевода отъехал к новому месту службы. В Путивль. Славное место. Прекрасный способ отличиться. Ему ныне не до тебя. Своих забот хватает.

– Воевода и так бы наводить не стал. Он тут чужой человек. Приехал. Посидел немного. Да и двинулся дальше. Не рискнул бы связываться с татями.

– Рад, что ты это понимаешь, – очень серьёзно произнёс Пётр.

– Остаются только уважаемые люди. Пётр Глаз умер. Я почему-то на него думал поначалу.

– Поначалу?

– Марфа сказала, что он от воеводы пришёл как-то сам не свой. Нервный. Возбуждённый. Видно, он ему что-то посулил. Начал должников своих призывать да беседовать тишком. И случилось это примерно за седмицу до моего прибытия в Тулу. Не знаю, что там воевода Петру наговорил, но он его явно под монастырь подводил.

– Или под плаху. За татьбу могли и голову снять, невзирая на заслуги. Воеводе он явно был поперёк горла.

– Или кто-то ему денег дал.

– Не обязательно денег. – усмехнулся Пётр Рябой.

– Он специально не стал спрашивать долг, пока мне не было пятнадцати лет?

– Конечно. В четырнадцать лет какой с тебя спрос?

– С воеводой он поделился?

– Деньгами, что выдали ему в зачёт твоего долга? – улыбнувшись, спросил Пётр. – Я того не ведаю, но мню – да. Очень похоже на то, что этим он тёзку моего и поманил. По правде сказать, твой долг, может, и реальный, но принял ты наследие отца слишком рано. А значит, с родичей твоих из Коломны его взыскивать бы пришлось. Сам понимаешь, с твоего деда просто так что-то вытрясти мало надежды, кроме тумака да брани. Тем более что видаков у Петра не было. А слово против слова у них равны. Так что… – развёл он руками.

– Выходит, Петру не было смысла вообще со мной связываться?

– Не знаю, – покачал головой Рябой. – Скорее всего. Если верить твоим словам, то он вообще решился с тобой связываться после разговора с воеводой. Незадолго до твоего прибытия. А так – он сидел тихо и занимался своими делами.

– Тогда кто остаётся?

Пётр Рябой пожал плечами.

– А ты уверен, что это не случайность?

– Ну… смотри – соседей рядом со мной нет. Моста через реку тут нет. Брода – нет. Дороги вдоль реки – тоже нет. По сути, всё поместье – это карман в лесном массиве.

– В чём?

– В густом большом лесу, идущем без особых разрывов. А поместье – это маленькая полянка, выходящая к реке. А вот в семи вёрстах ниже по течению есть дорога и брод. Зачем им идти сюда? Только с левого берега, – махнул рукой Андрей, – поместье и разглядишь. Или сверху, если ты птица. Ефрем сказал, что эти разбойники пришли сюда из-под Рязани. А значит, знать о поместье не могли. Вот и скажи, как такое могло произойти, чтобы эти ухари случайно на меня вышли?