– Ладно. Только одним глазочком. Там всё равно никого и быть не может.

Они походили вдоль рядов могил. На всякий случай оба захватили из дома по фонарю на керосине. Ночное зрение – это вещь классная, но мелкие детали помогает лучше увидеть искусственный свет.

На кладбище было тихо и пусто. Даже подозрительно тихо и пусто. Оскар хмуро оценил вновь закопанную могилу, из которой вылез Степан во время его последнего посещения кладбища. И вдруг ему в голову пришла безумная идея поискать свою могилу. Он стал тщательнее вглядываться в буквы на надгробиях, стараясь не смотреть в сторону могилы Эллиота Макгайра. Но своего имени не обнаружил. Почему?

– Слушай, а в склепе ты смотрел?

– Не пойду я туда. – Оскар чуть было не выронил фонарь: так неожиданно Бьянка подкралась к нему сзади. Вампиша же.

– Ну-у-у. Ты что, трус? Я думала, оборотни храбрые.

– Но я же больше не оборотень!

– А вампиры ещё храбрее, – она показала язык.

Пришлось Оскару плестись за неугомонной подружкой в холодное и мрачное строение. Внутри было темно, сыро и снова пусто. Они прошли дальше, миновав стопку инструментов у стены, откинули портьеру, скрывающую вход в усыпальню. Им предстала квадратная комната, с греческими колоннами вдоль стен. По бокам находилось несколько каменных гробов за стеклом. В центре располагалось некое подобие алтаря и большой чаши для свеч подле него. Где-то капала вода. На потолке мирно примостился паук на своей паутине.

– Тут пусто. Вот и чего мы…

– Братик!

Вдруг нечто стремительное вылетело из-за одного из гробов и кинулось на шею Оскару. Тот опешил.

– Г-готика?

– Братик, забери меня, пожалуйста отсюда. Мне страшно и одиноко.

Обрадованная Бьянка захлопала в ладоши и уронила фонарь. Тот потух, а керосин разлился по полу.

– Ерунда! Кто-нибудь да вытрет.

Они вышли из склепа, а потом покинули и кладбище. Готика так и осталась висеть на шее у Оскара. К своему удивлению, её оказалось нести совсем легко, словно она ничего не весила. Или это он стал сильнее?

август 1895 года

Макгайры жили у Макалистеров уже несколько лет. Но пролетели они, словно несколько месяцев. Оскар всё же подумал над предложением Степана пойти работать на кладбище. Отыскал в Андеадлинге ритуальную контору и напросился гробовщиком. Того сразу же приняли, как только узнали, что он может в одиночку копать могилу, и ему не нужен напарник. Платить-то в два раза меньше одному существу.

Но Степана вампир больше не видел. Тот не приходил к нему сам, а размышления о контракте жгли ему нутро, и сама только мысль испить кровь человека выворачивала наизнанку.

Готика тем временем взрослела. Сёстры Макалистер, которые до этого не так уж часто встречали урождённых вампиров, обожали с ней возиться.

Этим августом ей исполнялось восемьдесят пять. Девушки обучили её письму, чтению, основам арифметики, научили играть на органе (оказалось, что у сестёр в подвале раньше соседствовал с алхимической лабораторией Беатрис настоящий орган). Оскар и сам не преминул научиться на нём играть. Иногда вечерами это отвлекало его от грустных мыслей. Странно, что спустя более двадцати лет, он всё ещё прокручивал события тех времён.

Готика научилась шить себе платья, готовить, помогать по хозяйству, но чему не могли её научить в полной мере две обращённые и один проклятый вампиры, так это настоящему вампиризму. Такому, какой нужен урождённой девушке.

Однажды собравшись с мыслями и всё тщательно продумав, она написала письмо своему дяде Дракуле.

Ответ не заставил себя долго ждать. Спустя несколько недель пришёл ответ. Конечно же, он был на латыни, но для удобства приложим перевод: