Еще совсем недавно она надувалась от гордости, потому что у нее лучший парень. И такая любовь, которая бывает только в классической литературе, от которой мурашки по коже. Ничего не предвещало беды, но Оля понимала, что всегда была слишком наивна и самоуверенна. А что теперь? Повзрослела? Или просто сломалась! Удар пришелся туда, куда не ждали. Где-то в глубине сознания билась совершенно другая Оля, прежняя. Она кричала, умоляя исправить страшную ошибку и не отталкивать любимого человека. Но эта мольба таяла за глухой стеной липкого страха. Не было объяснения, отчего она вдруг от всего отказалась. Страх и стыд – дикие звери, гнали ее, как зайца. И она бежала, не разбирая дороги.

Наташа слышала по ночам, как сестра бессвязно бормотала:

– Я не могу лицемерить! Он другой! Я не люблю этого человека! Тот, кого я любила, – умер! Я не поступаю плохо, потому что поступаю честно. Тем более он, наверно, скоро умрет, потому что нельзя же жить долго, имея такое уродство! А я молода, говорят, что красива! Это уже не мой путь! Мой Володя умер, а это совсем другой человек! Я его не знаю, и я его не люблю!

Остатками воли Оля боролась с паникой, которая нарушила сон. В теле слабость и апатия перекликались с адреналином, который постоянно вбрасывался в кровь потоком одних и тех же мыслей. Это был замкнутый круг. Измучив себя, Оля стала испытывать раздражение, которое перерастало в ненависть к Владимиру. Она стала желать ему смерти, думая, что для нее это будет избавлением. Никто тогда не посмеет осуждать ее. Ее станут жалеть! И пропадут страх и муки совести.

Одноклассники действительно вели себя отстраненно, а шестиклассники открыто хамили и бросались мусором. Наташа как родная сестра тоже попала в эту волну всеобщей неприязни. Обижалась и молча протестовала, считая происходящее несправедливостью. А Оля ничего не понимала. Она боялась одного – что Владимир снова подойдет и попытается заговорить.

Но этого не произошло.

Владимир больше никогда не подходил. Более того, она перестала его видеть. Поговаривали, что он уехал и никогда не вернется…

Наташа доела пирожок и допила сок, выбросив пустую коробку в урну. Потом поднялась со скамейки и медленно побрела по дорожке парка. Воспоминания призывали к действию. Уже нельзя было оторваться от этих мыслей, хотя они были обрывочны, без какой-то отчаянной прямоты, завуалированы. Будто сон, основанный на реальных событиях: что-то – правда, а что-то – домыслы. Наташа мрачно понимала, что правда никуда не делась, а она просто пытается обелить сестру. Перед собой оправдывает, ищет зацепки, чтобы объяснить странные, чудовищные поступки.

Оля отталкивала Бондарева, ненавидела его, боролась с чувствами к нему. Так отчего мама решила, что Кристина должна жить именно с этим человеком? Разве будет справедливо и правильно? Опять она на стороне сестры! Корит Бондарева за то, что он был предан и забыт, уничтожен. Когда Оля требовала, чтобы Наташа не здоровалась с ним, та соглашалась беспрекословно, хотя чувствовала несправедливость. Но вникать не хотелось, хотелось убежать и спрятаться.

Что было потом?

…Новая жизнь началась не с понедельника, а с четверга, потому что в среду были сожжены остатки мостов. Июньским солнечным днем, стоя в большом зале городской администрации в шикарном вечернем платье кораллового оттенка, Оля Сулакова задумалась над тем, о чем запрещала себе думать. Наташа стояла поодаль в простом сером платьице и понимала, что жизнь ее отныне изменилась тоже. Причины не были ясны, но грозные тучи уже накрыли их головы.

Низенький, без шеи, мужчина плотного телосложения, одетый в черный, идеально отглаженный костюм, действующий мэр, вручал золотые и серебряные медали выпускникам. Медалей было всего четыре по району, три серебряные и одна золотая, Олина. Мэр смотрел на девушку с холодным вниманием и долго тряс ее руку, затянутую в гипюровую перчатку, желал успехов в дальнейшей учебе и призывал не забывать родную деревню, возвращаться обратно.