– А своей супруге он ничего не оставил?

– Конечно, оставил. Двухэтажные апартаменты в Москве, дом в Ницце и примерно три миллиона наличными. Он словно все предчувствовал и не забыл никого в своем завещании.

– Можно уточнить конкретную сумму?

– В каком смысле?

– Вы говорили о пяти процентах акций. Сколько они стоят сегодня?

Виноградов замялся, покачал головой и осведомился:

– Вы все-таки считаете, что его отравили из-за наследства?

– Вы не назвали сумму, – терпеливо напомнил Дронго.

– Примерно пятнадцать миллионов евро, – сообщил Николай Арсениевич.

– Значит, ваша племянница стала очень богатой. Она получила акции, которые оцениваются где-то в сто двадцать миллионов евро, не так ли?

– Она их еще не получила. Предстоит много формальностей.

– А загородный дом, где все произошло?

– Он завещал его своей дочери. Но пока они все там живут, за городом.

– Рудольфу что-нибудь досталось?

– Его матери! – отчеканил Виноградов. – Она получила очень солидное наследство. Мой брат не обязан был думать о сыне не самого бедного спортсмена.

– Не сомневаюсь в благородстве вашего брата. Значит, его пасынок ничего не получил?

– Он еще несовершеннолетний, – нервно напомнил Николай Арсениевич. – Все равно опекуном была бы его мать.

– Ваш брат официально не стал усыновлять Рудольфа?

– Конечно, нет. У мальчика есть родной отец, о котором он знает. Да и Валентина была против. Она собирается отправить сына в Канаду, чтобы он там получал высшее образование. Установление отцовства Петра сделало бы эту поездку достаточно затруднительной. Сейчас канадцы с таким трудом дают визы!.. Поэтому Рудольф так и остался Берестовым, чтобы спокойно выехать в Канаду, к родному отцу.

– Удобно, – согласился Дронго. – Хотя и не очень красиво. Но сейчас все делается ради достижения конкретных прагматических целей. Похоже, это уже никого не удивляет. Валентина не обиделась, что ей не досталась основная часть наследства? Жены обычно претендуют на половину состояния своего умершего мужа, если нет завещания. Или даже на все наследство. Но ведь ваша племянница уже давно совершеннолетняя. И еще вдова должна будет уехать из этого загородного дома. Не всем подобное может понравиться.

– У нас не возникает таких вопросов, – быстро и нервно произнес Виноградов. – Все решается в цивилизованных рамках. Не забывайте, что Валентина получила примерно три миллиона наличными с его счетов в банке, московскую квартиру, которая стоит около двух с половиной миллионов, и дом на Лазурном Берегу во Франции. Это еще примерно миллион. Более чем щедрое наследство.

– Но она потеряла в двадцать раз больше, – в тон своему собеседнику заметил Дронго. – Если ваша племянница и вы получили акций на сто тридцать пять миллионов долларов. Сколько стоит загородное поместье, в котором произошло убийство?

– Это не имеет значения, – заявил Виноградов и дернулся.

Дронго терпеливо ждал.

– Пять или шесть миллионов, – наконец сказал гость. – Там очень дорогая земля.

– Спасибо, – кивнул Дронго. – У меня еще вопрос. В кабинете вашего брата найдены какие-нибудь следы посторонних людей?

– Повсюду были только его собственные пальцы и отпечатки той женщины, которая убирала в их доме, – пояснил Виноградов.

– Ее не было в доме в момент убийства вашего брата? – уточнил Дронго.

– Конечно, не было. Она уехала за три часа до этого события. Но ее тоже проверяли. Нет, на бутылке не было ее пальцев, да и не могло быть. Мой брат достал бутылку из бара, расположенного внизу, за час до своей смерти и поднялся наверх вместе с ней. Я сам это видел. Он часто так делал, оставлял бутылку у себя в кабинете. Даже говорил, что нужно устроить отдельный бар в кабинете, находящемся на втором этаже. Бутылка была запечатана. Домработница не имела никакого отношения к его отравлению, хотя следователь все равно ее допросил.