Архипов спал на полу, среди кучи диванных подушек. Он бормотал неразборчивые слова, замолкал, а потом глухо стонал, будто от жуткой боли. Саня поднялась и, босая, подошла ближе, не зная, что делать. Она помнила, что Стас просил не трогать его, но разве можно спокойно смотреть, как корчится в кошмаре человек? «И все же. Он просил», – увещевал разум, но потом Архипов вдруг повернулся так, что Саня, уже привыкшая к полутьме, разглядела яркий порез на руке: неужели воспалился?

«Он не сможет причинить тебе вред, даже если захочет. Просто помоги ему», – увещевало сердце, а разум приказывал вернуться на диван. Разум обычно побеждал в этой внутренней борьбе, но не сейчас.

Преодолев сомнения, она до боли закусила нижнюю губу и, приблизившись, опустилась рядом со Стасом на колени. В узком облегающем платье сделать это было затруднительно, и она слегка подтянула эластичную ткань вверх по бедрам. Сердце билось гулко и быстро от волнения, но Саня глубоко вдохнула и приложила ладонь ко лбу своего телохранителя, совсем беззащитного в этот момент.

– Стас… Стас, по-моему, вас лихорадит, – прошептала она, не имея сил высказать опасения громче.

Он замер и медленно открыл глаза, и в них не было ни капли осознанности…

***

Каждый раз в кошмарах к нему приходила безликая пустота. Она затягивала, и Стас исчезал, задыхаясь от безысходности. Он хотел бы иметь страшные воспоминания, вроде пыток в раннем возрасте или издевательства тиранов-родителей, но этого не было. Ничего в его жизни такого не произошло, чтобы он стал подонком. Не было оправдания – кроме этой пустоты внутри, от которой нельзя спрятаться ни в оргиях, ни в наркотиках, ни в служении людям.

Он жил без цели, без смысла. Безликое ничто приходило к нему во сне, и он понимал, что смотрится в зеркало. Его накрывало потоком воспоминаний, которые могли пробудить хоть какие-то чувства, кроме паники, и в спящем сознании мелькали картины жестоких боев в школе, лица благодарных заложников, которых освобождала группа «А»…

Но сегодня пустоту перебило еще одно лицо. Мария Данберг… Та девочка, которая из-за него пыталась покончить с собой в шестнадцать лет. В клубе ее брат, известный теперь ди-джей, упомянул о ней, и Стас сразу понял, что будет плохо спать ночью. Он испытывал настолько сильное чувство вины перед Машей, что позволил себе отвлечься на разговор и едва не упустил момент, когда Прохорову настиг преследователь.

Маша. Мария… Принцесса, которую он знал с детства и которую ни разу не пожалел, даже когда она умоляла.

Их семьи дружили, сколько помнил, и родители в шутку обещали поженить детей, когда те станут совершеннолетними. И Стас знал, что это не шутка. Отец хотел укрепить позиции через слияние капиталов с Данбергами.

Кирилл Данберг, медиамагнат, обожал свою дочь и потакал ей во всем, покупая любую желанную вещь. А требовала Мария не яхту, не бриллиантовые сережки, а Стаса Архипова, который не продавался.

Он знал, что Маша хотела за него замуж, но его не заботили чужие хотелки. Да, симпатичная девочка, можно даже переспать, если сильно попросит. Но Стас сразу ей сказал, что не станет петь ей серенады и тем более не женится. Ему было на всех плевать, в том числе и на себя.

Маша не отступалась и в итоге добилась своего, когда их вместе отправили в британский колледж на два года. Весной во время выпускных экзаменов у них случился короткий, но бурный роман.

Стас не обещал Маше верности, как не обещал и остальным, а она видела в нем кумира по надуманным причинам и отказалась принять, что он ее выбросил, как использованную вещь, оборвав отношения. На прощальной вечеринке от отчаяния она наглоталась таблеток, когда застала его с другой. Стас наорал на Машу тогда, а она ведь просто хотела хоть немного тепла… Но он и сам ходил по краю, мечтая сорваться наконец в пропасть, и последовал следом за ней буквально через пару дней, искренне надеясь, что сдохнет. Что звон пустоты замолкнет наконец.