После ухода Пророкова из «Сетей» Галактион позвонил мне.

– «Сетям» крышка! – объявил он. – Еще месяц-два и все рухнет! В общем, так, быстро приезжай ко мне, что-нибудь подыщем.

Из печального опыта я знал, что любой разговор с Чернопоромовым заканчивался одалживанием денег. Поэтому давно отказался от его помощи в публикации стихов, статей и грядущих романов.

– Да что за спешка?

– Слушай сюда, – горячился Чернопоромов. – Или ты приезжаешь немедленно, или мы заканчиваем разговор.

– Мы заканчиваем разговор, – отрезал я и положил трубку.

Я всегда вижу, когда и как меня хотят обмануть. Но раскрыть карты – обидеть, а дать себя обмануть – глупо. Когда меня пытаются надуть, я из деликатности делаю вид, что не замечаю этого.

Вообще, я понял одну вещь. Лицемерие правит миром, а уж миром литературы вдвойне. Тем паче у нас… Где всяк не прочь «объегорить» и где «не обманешь – не проживешь». Любое дело начинается с подвоха. Впрочем, почему только начинается? Оно и держится на подвохе.

Галактион звонит мне периодически.

– Все, – говорил он мне через месяц. – Перехожу в евреи. У них хоть все по-честному, сказали – сделали. Задолбали меня эти русские мальчики. От них ничего хорошего не дождешься. Делаю обрезание и качу в Израиль. Все! На хрен! Надоело!

– Кто ж тебя пустит? Ты ж русский…

– Какой там русский! Я уж с главным ихним переговорил… Берут! Только в синагогу ходить надо, ну и написать там кое-что…

Однажды я обмолвился при нем о Пророкове.

– Пророков этот… – фыркнул Чернопоромов, – Ой не могу… Над ним весь народ смеется. Он в каждую бочку тыркнуться успел. Во все союзы вступил. Никто не знает зачем…

– Как зачем? Везде засветиться хочет. У Илюхина свой союз, у Кабальчука свой…

– Да Илюхин этот вообще г…! – взвился Чернопоромов. – Я как-то раз пришел к нему, сразу хлоп – бутылку на стол. Он аж расцвел весь: «Чего хочешь?» – спрашивает. Я говорю, то и то хочу. Он мне: «Ты понимаешь – нету. Ничего нету. Сам гол, как сокол». Так что, говорю тебе: Илюхин – г…! К нему и ходить не стоит. У него этот альманах вонючий, который никто не читает и больше ничего. Фуфло! Есть там один толковый человек, я тебя с ним сведу, а Илюхин – г…

Чернопоромов периодически названивал незамужним знакомым дамам, – а одна несчастная сетовала, что он звонит ей каждую ночь, – и предлагал руку и сердце. Когда наивные особы поддавались соблазну, то амуры заканчивались одалживанием денег и внезапным исчезновением жениха. С некоторых пор мечтой Чернопоромова стала женитьба на еврейке с перспективой отбытия к земле обетованной.

Он часто звонит одной симпатичной Юдифь, питающей слабость к творческим личностям:

– Между прочим, все мы дрочим, – энергично объявляет он.

– Галактион, ты же знаешь, я не люблю Бродского, – возмущается она.

– Выходи за меня замуж, – решительно предлагает Чернопоромов.

– Что?!..

– Выходи за меня замуж, – твердит Галактион. – Ты главное не бойся, со мной не пропадешь…

– Но я замужем, Галактион!

– Это поправимо.

– Но…

– Это тоже…

Почему он звонит мне? Тут есть моя вина. Галактион при первом знакомстве показался мне фигурой если не значительной, то хотя бы со связями. Ему негде было жить, и я помог ему снять комнату. Галактион сутками просиживал дома, без конца курил какую-то дрянь, которую никак нельзя было назвать табаком, в перерывах что-то пописывал и донимал хозяйку похабными стишками. При этом пытался гипнотизировать и не платить за жилье.

Лишь только хозяйка шла на кухню, как, заслышав звон посуды, туда же, взбивая ковровые дорожки, пулей мчался неугомонный Галактион.

– Между прочим, все мы дрочим! – выдавал он свою коронную донжуанскую фразу и начинал заливаться стихами и виршами, как соловей в летнем саду, хотя его стихи были бесконечны и заунывны, как песни старого акына.