Батальон предложено было отвести на отдых, но нижние и офицерские чины возмутились – весь остальной полк бросали в Галицию, где Генеральный штаб захотел отомстить австрийцам за свое поражение немцам в Восточной Пруссии, – а их в тыл?

Данин обратился к командиру полка фон Эттеру и стал громко возмущаться в его кабинете – знал, что его превосходительство любит музыку и не переносит шума, – и добился, чтобы отдых отложили. Батальон спешно помылся, постирался, перевязался, кто смог, чтобы в госпиталь не идти, раны от начальства и медиков скрыл и, выпив по чарке водки, в бой – шампанское в сторону, пошел догонять свой полк в Галицию, к местечку Таранавки…

Архип Ферапонтов, излечившийся от непонятной болезни живота, старательно угождал Тухачевскому: «Что изволите, ваше благородие? Все будет исполнено, ваше благородие…» Боялся, что в бой пошлют или из армии выкинут?!

Еще не наступило время, когда из армии солдаты побежали толпами.

Только-только назначенный командующим 4-й армией генерал-лейтенант Алексей Ермолаевич Эверт был военным с ранней юности. Окончив Московский кадетский корпус и московское же Александровское военное училище, всю жизнь служил в армии. Вырос от подпоручика до генерала, воевал и отличился храбростью в русско-японскую. Вот и в Галиции, командуя с августа 14-го уже армией, за спины других не прятался, старался быть вместе со своим штабом ближе к полкам, переходящим границу с Австро-Венгрией. Но когда пришел приказ о присоединении к его армии лейб-гвардии Семеновского полка, не особо и обрадовался – императорский полк, элита, не дай-то бог положить в бою – погоны вырвут с корнем. И оставил полк в тылу, подальше, как считал, от передовой, от боя.

Не знал генерал Эверт только того, что немцы на помощь к австриякам пошли, после того как разбили армии Самсонова и Ренненкампфа. Да не просто шли – поездом ехали! Время – вот, что ценил больше всего уже прославленный Гинденбург. Он вызвал в штаб Макензена и спросил:

– Август, ты знаешь, как русский царь Николай задавил восстание рабочих в Москве?

– А что, в Москве восстание?

– Я думал, ты умней. Я имею в виду – в тысяча девятьсот пятом году.

– Наверное, попросил у кайзера Вильгельма наших гренадеров и те быстренько и с удовольствием расправились с русскими?

– Почти что так, – засмеялся Гинденбург. – Он отправил на подавление восстания лучший свой полк – гвардию… поездом.

– И?! К чему вы это, ваше превосходительство?

– Пока русские зализывают раны, ты тоже посадишь свои полки на поезда и поедешь в Галицию, спасать австрийцев, потому что, если мы их не спасем, русские ударят нам во фланг, а защититься нам нечем. На Западе все топчутся и никак не могут взять Париж. Выгрузишься здесь, – Гинденбург ткнул толстым пальцем в точку на карте. – В городке Таранавки. Там будет наступать 4-я армия их нового командующего Эверта. Сведения точные, получены из штаба русского Юго-Западного фронта. Этот Эверт – генерал боевой, но хочет выслужиться, вот и, как Самсонов, побежит вперед, а ты по нему ударишь с фланга, и бей насмерть! Устрой им второй Танненберг. Иди, Август, и всегда помни не о наградах, а о… пенсии. И моего оболтуса, которого ты уже командиром полка назначил, отправь в бой. Рановато для майора. Пусть зарабатывает славу!

– Понятно! – сказал Макензен, еще раз удивившись прозорливости командующего армией – одной на весь немецкий Восточный фронт! Он же не знал, что такой вариант развития событий Гинденбург давно просчитал…

Немцы спешно и скрытно погрузили войска на поезда, и те, проехав по тылам двух фронтов, выгрузились с железнодорожных платформ прямо в поле и с ходу, расчехлив легкие орудия и спустив по доскам лошадей, пошли крушить 4-ю армию, да не в лоб, а, как и по армии Самсонова, во фланги ударили. И попятились, а где и побежали русские батальоны и полки. Ждали-то австрияков, бахвалились: «Шапками закидаем! Австрияки – не вояки!» А тут немец, который не просто умеет воевать, а окрылен своими победами над русскими, трепещет от радости перед новым боем и готов выполнить любой приказ ради этой новой победы.