Над всем моя воздета бровь.
Мерцают свечи у хоругвей,
А в их сердцах – темным-темно.
Лгут, каясь, временем поруганы,
И вновь порока пьют вино.
Взгляни с небес на пир кровавый,
На тот вертеп, что ты создал.
Кого венчал ты горней славой,
Кого ты рьяно защищал?!
Ворвусь в тонкослоисты грены,
Твой игнорируя запрет,
Гарцуя в рупоре Вселенной:
«Виновны все! Спасенья нет!».
Возмездие – тотальная свобода,
Где попран совести закон.
Против Тебя стяну народы,
Духовный бой – Армагеддон!
Твоих коснулся я окраин —
Сразил Архангел Михаил.
Мессия, Ты меня подставил!
Вину Творца Ты мне пришил!
Вот я низвергнут чёрным клином,
Посажен на созвездий кол.
Чу! Остропламенным сапфиром
Сияет Твой престол.
1995 г.
Моление о чаше
«…я из чаши пил больше, чем по лицу текло».
И. Бродский
Ты видишь,
ввысь простёртая рука
вздымает чашу,
в небесах тисненную.
В ней мутной рябью тают облака,
зарёю маковой
в кайме окровавленные.
Ты видишь,
Я в смятении приник
полоской базы
к световым колоннам.
Листва шуршит,
Твой созерцая лик,
прохладой насыщая
склоны, что уведут
Меня отсель
в туманный путь.
Томленья аметист
бросая в чашу,
Ты изучаешь
суть страданий. Мглист
простор земной…
Печали боль не краше.
Дна не видать
сосуда скитаний покаянных.
Сплавлены плоты
безгласых душ туда,
откуда вечность
вещей вкушает жмых.
Но не как Я
хочу – как Ты!
1995 г.
Радиоактивные дожди
Идут радиоактивные дожди
Над рытвинами рыхлых котлованов,
Над валиками рощевых диванов —
Идут радиоактивные дожди,
Внезапной дрожью каверзных нуклидов,
Цепной реакции конца не видно —
Идут радиоактивные дожди,
Врезаясь в разум зольною мозолью,
Мутируя сердца радонной толью, —
Идут радиоактивные дожди,
Врастая в сферу зверь-лучом зивертом,
Смежая альфа, гамма, бета… – контр Ом,
Идут радиоактивные дожди.
Над фабриками, брёвнами, травою,
Над зыбью лет и над моей душою
Идут радиоактивные дожди!
1995 г.
«Желчь дребезжащих звуков…»
Желчь дребезжащих звуков
жирной кромкой
заволокла нагорье ожиданий.
Прозрачной жизни
сверхчувствительная плёнка
проявлена ножами подсознанья.
Не втиснуться, не выпрыгнуть, зажмурясь,
ни поперёк, ни вдоль,
ни сквозь, ни через.
Разжатые уста раздулись,
Глотая дёготь, а не вереск.
1995 г.
«Который раз я с болью замечаю…»
«Который раз я с болью замечаю,
Что всё безумно просто в этом мире.
Но совокупность действий усложняет
Банальное – два на два суть четыре.
Который раз я с болью замечаю,
Что выход расположен возле входа,
Но мы впотьмах всю залу обегаем,
Чтобы постичь кого-то или что-то,
Самих себя, увы, не постигая,
Скрипя, как звоном сдавленная нота.
Который раз я с болью замечаю,
Что, упуская шанс за шансом снова,
Мы лишь марионеточно киваем,
Усвоив смысл на мелководье слова.
В итоге я, подобно метроному,
Рассчитывая скользкий ритм событий,
Связав ряд наблюдений в аксиому,
Велосипедных вывел рой открытий», —
Об этом в монологе говорил,
В суставах разогрев озябшие колени,
Уткнувшись носом в круговерть чернил,
Генералиссимус собственной тени.
1995 г.
Гиперболический день
Гиперболический день
Разбудит ум, как гобой.
Иду – не вижу, где пень,
Где облака, где прибой.
Дум эбонитовый кол
Соединён с миражом.
Давлю утёсов подол,
А небосклон витражом.
Час бит и брит, как горбун,
Разоблачённый во лжи,
Комет цветущих колтун
Дрожь обратит в камыши.
Персидских саг кабала
Кадрит извилин кишлак.
И вместо мула мулла
Скулит, как резвый ишак.
В ногах я правду искал,
Но в глотке плюмбум нашёл.
Любой меня обскакал,
Но далеко не ушел.
Дихотомия тревог
Бомбит заученный ход.
Взор алебастром забит,
Увижу ль в омуте брод?
То летаргический сон
На бездорожье идей —
Катехизический слом,
Гиперболический день.
1995 г.
«Я оседлаю рыжехвостого кентавра…»
Я оседлаю рыжехвостого кентавра,