Колледж Килкенни считался одной из лучших в Кенгьюбери старших школ и со стороны походил скорей на студенческий городок какого-нибудь престижного университета. Само здание в старинном ирландском стиле – внушительное и впечатляющее, изумрудные газоны и выложенные светлым камнем дорожки. В обеденный перерыв здесь – на скамейках, бордюрах и ступеньках самой школы учеников оказалось немало.

Потребовалось время, чтобы отыскать Мелинду. Она сидела в одиночестве прямо на бордюре и без особого восторга ела яблоко. Взгляд ее не поднимался выше носков грубых ботинок. На ней был тот же наряд, что и в воспоминаниях Джека, только еще более помятый.

Взгляд Ника, привыкшего подмечать малейшие детали, выцепил многочисленные кольца на руках Мелинды и сумку явно недешевого бренда. Спутанные волосы наспех заколоты в хвост. Синяки под глазами так глубоки и отчетливы, что кажутся частью макияжа (в реальности и вовсе отсутствующего). Дело даже не в том, что на ее губах не оказалось столь любимого девочками всех возрастов блеска или легчайшего налета иллюзии. Не было (и, вероятно, уже давно) даже простой гигиенички, из-за чего обветренные губы покрыла несимпатичная на вид корка.

Мелинда выглядела как человек, которому глубоко на себя наплевать.

Ник одернул пальто, под которым всегда была спрятана кобура с револьвером, и подошел к ней.

– Мелинда?

Как бы ни был мягок его негромкий голос, она все равно вздрогнула. Опустила руку так стремительно, словно вместо яблока в ней был филактерий с запрещенными чарами. И нашивке инспектора на его пальто она отчего-то не обрадовалась – хотя сама недавно пришла в Департамент с просьбой о помощи.

– Я… Вы… Из полиции, да?

– Да. Я здесь по поводу твоего обращения.

Глаза Мелинды расширились.

– Я… Ого, я не ожидала, что кто-то заинтересуется этим делом.

Она, не поднимаясь с места, ловко выбросила яблоко фигурную мусорную урну неподалеку, одернула юбку и как-то вся подобралась.

– Что вам рассказать? – В потускневших серых глазах появился блеск.

– Для начала расскажите о Кейт. Какой она была?

– Она… Ох. Она была… Знаете, как говорят – белой вороной. Единственной ее отдушиной была младшая сестренка, Касси. И… стихи. Кейт писала чудесные стихи. Немного мрачные, но… трогательные. Такие, что задевали за живое. Но я боюсь, она всегда чувствовала себя одинокой – до того, как мы начали дружить.

– Как вы познакомились?

Мелинда улыбнулась, вспоминая.

– Она сидела вон там, под деревом, и писала стихи. Знаете, не на мемокарде, как все привыкли, а на листке бумаги. Я ее потом спросила, почему. Кейт сказала, что так лучше чувствует слова.

– Она, похоже, была очень романтичной натурой, – заметил Ник.

– Да, – тихо сказала Мелинда. – Была.

Какое-то время она блуждала в своих мыслях. Ник, не желая давить на нее, слушал отдаленный смех и разговоры учеников Колледжа Килкенни. Наконец Мелинде удалось овладеть собой.

– Тогда налетел сильный ветер, и листки разлетелись в разные стороны. Старшеклассники… Они даже не думали ей помочь. Одни обзывали ее старой бабкой – ну, из-за того, что писала на листках. Другие просто стояли и смеялись.

Мелинда, должно быть, и сама не осознавала, что крепко сжимает руки в кулаки.

– Но ты помогла.

– Да, я… Это же никакое не геройство. Просто небольшая поддержка, помощь. Мы все можем оказать ее… если захотим. Вот только никто не хочет, если ты не популярен, если у тебя нет богатых родителей и дорогих шмоток, или если твои родители не какие-нибудь известные колдуны. – Она съежилась. Блеск снова потух. И уже, похоже, безвозвратно. – Простите, я… Меня всегда выводило это из себя.