– А на место груженных добычей кораблей придут новые! – злобно прошипел Рулад.

Вмешательство младшего сына заставило Томада нахмуриться.

– Рулад, сообщи обо всем, что слышал, Ханнану Мосагу.

Особой срочности в этом не было, и повеление отца показывало, что он недоволен Руладом.

Тот вздрогнул, но тут же совладал с собой:

– Как скажешь, отец.

И с этими словами юноша повернулся и покинул дом.

Лицо Томада стало еще сумрачнее.

– Ты пригласил на важный разговор нечистокровного воина?

– Да, отец.

– Зачем?

Трулль предпочел промолчать. Ему не хотелось говорить отцу о том, что Рулад проявляет чрезмерное внимание к невесте Фэра.

Томад вздохнул и принялся разглядывать лежащие на коленях руки – сильные, покрытые шрамами.

– Что-то слишком мягкотелыми мы становимся, – прогремел он.

– Отец, но разве уважительно относиться к тем, с кем мы связаны соглашениями, – это проявление мягкотелости? – рискнул возразить Трулль.

– Конечно. Они ведь уже не впервые нарушают договор.

– Тогда почему король-колдун не отменил Великую встречу с летерийцами?

Темные глаза Томада вспыхнули и буквально вонзились в Трулля. Из всех четырех сыновей Сенгара только Фэр выдерживал отцовский взгляд и имел глаза того же цвета. Трулль невольно поежился.

– Я сморозил глупость и беру свои слова обратно, – произнес юноша, отворачиваясь и желая скрыть овладевшее им смятение.

«Летерийцы явно проверяют нас на прочность, – подумал он. – Их намерения нам неизвестны, но в любом случае это дерзкое нарушение договоренностей. Они ведь прекрасно знают, что мы не оставим сие без ответа. Их дерзость – обоюдоострый меч, который ударит по обоим народам».

– Нечистокровные воины обрадуются возможности показать себя, – сказал Трулль через некоторое время.

– Скоро мы доживем до того, что нечистокровные воины будут заседать в совете, – проворчал отец.

– Но разве это не награда, которую нам дарит мир?

Томад оставил вопрос сына без ответа.

– Ханнан Мосаг обязательно соберет совет. Тебе тоже нужно будет пойти туда и рассказать обо всем, что ты видел. Но это еще не все. Король-колдун просил меня, чтобы я разрешил вам четверым выполнить его особое поручение. Не думаю, что твои новости изменят его решение.

– Говоришь, нам четверым? – удивленно переспросил Трулль. – А я на подходе к деревне встретил Бинадаса.

– Он уже знает и вернется спустя одну луну.

– А Рулад тоже знает?

– Нет, хотя он и пойдет с вами. Нечистокровный воин – он и есть нечистокровный.

– Как скажешь, отец, – привычно ответил Трулль.

– А сейчас иди отдыхать. Перед советом тебе надо как следует выспаться.

Белая ворона вспорхнула с узловатого, покрытого соляным налетом корня и принялась рыться в куче отбросов. Сначала Труллю показалось, что это чайка, решившая чем-нибудь поживиться на речном берегу. Но громкое карканье развеяло его сомнения. Ворона зажала в бледном клюве раковину с мидией и лениво перелетела поближе к воде. День стремительно терял яркость красок, уступая место сумеркам.

Труллю так и не удалось заснуть. Он беспокойно ворочался с боку на бок и в конце концов все-таки встал. До совета, назначенного в полночь, оставалось еще достаточно времени. Какое-то смутное беспокойство выгнало молодого человека из дому, и он, с трудом переставляя гудящие, не успевшие отдохнуть ноги, побрел на север, к устью реки.

Сумерки всегда наступали внезапно. Лениво плескались волны, и на их границе белел силуэт необычной вороны. С каждой волной птица изгибала клюв и опускала свою добычу в воду. И так шесть раз подряд.

«Привередливая тварь», – подумал Трулль, глядя, как ворона отмыла раковину, уселась на ближайший камень и принялась ее расклевывать.