Сеть с трудом поддавалась костяному клинку. Кайя достала железный нож против нечисти, и дело сразу пошло быстрее. Ячейки лопались одна за другой, наружу рвались тугие черные перья. Голову Кайя очищала от сети особенно осторожно, всякий миг ожидая удара клювом… И была потрясена, когда наружу свесились длинные черные волосы.

Отложив нож, дрожащими руками Кайя принялась освобождать от пут голову существа. И вскоре, увидев ее, сразу поняла, чей череп лежал на сером камне.

– Боги, это же тун! – прошептала она.

О нелюдях-птицах Кайя в детстве слышала в сказках, но не более того. Кэрр никогда не упоминала их в своих описаниях духов и чудищ трех миров. Едва ли она не знала о них – скорее, считала бесполезными для себя. Сказки утверждали, что племя тунов живет на дальнем западе, в туманной стране Похъеле, на заоблачных скалистых горах, куда нет ходу ни одному из смертных.

– Настоящий тун… – дрогнувшим голосом пробормотала Кайя и вновь принялась орудовать ножом, разрезая сеть-паутину.

По ее рукам пробегали волны ледяной дрожи, и она не могла понять – то ли от волнения, то ли это рвутся, разрушаясь, чары паутины.

Черноволосый нелюдь был без сознания. Должно быть, долго провисел вниз головой в своем коконе! Глубокие темные глаза закатились; узкий, почти безгубый рот приоткрылся, обнажая острые хищные зубы. Мертвенно-бледная кожа казалась холодной и совершенно иссохшей. Будь он человеком, Кайя, пожалуй, приняла бы его за мертвеца. Однако тун дышал.

«Экий страшный, – думала Кайя. – Может, и хорошо, что он без памяти…»

Она понятия не имела, враждебны туны к людям или дружелюбны. И не примет ли ее пленник за хозяйку этой сети, когда очнется?

Наконец надрезанная сеть затрещала и лопнула, выпуская свою добычу. Нелюдь большой неопрятной кучей перьев тяжко свалился наземь.

– Полежи-ка тут, – прошептала Кайя, – подожди меня немного!

Она вернулась к берегу, туда, где оставила лодку, и вскоре поспешила обратно с туеском, полным воды. «А если его уже нет под сосной? – думала она, задыхаясь от быстрого подъема. – Вдруг улетел? И к лучшему…»

Но тун лежал на месте. Приподняв голову нелюдя, Кайя принялась осторожно вливать воду ему в рот. Не сразу, но тун сделал глоток: сперва с трудом, потом с нарастающей жадностью. Выпив половину, он поднял кожистые веки и взглянул в глаза девушки. Неожиданно взметнулась костистая рука и перехватила туесок.

– Я сама, – попыталась возразить Кайя. – Дай, прольешь…

По ее коже пробежал холодок при виде черных кривых когтей, глубоко впившихся в берестяные бока посудины.

Но тот отобрал туесок и допил, запрокинув голову, всю воду – до самых последних капель.

– Хочешь еще? – спросила Кайя.

Тун не ответил. Рука его разжалась, уронив туесок, будто это отняло у него последние силы. Он лежал на спине, немигающим взглядом уставясь в небо. Потом заметил остатки сети на дереве и по-звериному оскалился.

– Это не моя, – поспешно сказала Кайя.

Ей становилось все страшнее. «Что же я наделала? – горестно подумала она. – Зачем я вечно лезу, куда не зовут? Как встанет да как растерзает меня! Или выпьет кровь…»

Как назло, только сейчас смутно вспомнились страшилки о тунах-людоедах.

А нелюдь, видно, понемногу приходил в себя. Кожистые веки снова приоткрылись. Птичьи черно-сизые глаза почти без белков оглядели ее – холодно и без малейшего признака благодарности. Кайя заметила, что в лицо ей тун едва взглянул, но скользнул быстрым взглядом по рубахе. «Хочет понять, какого я племени», – догадалась она.

Тун приподнял голову, оглянулся… Пошевелил и встряхнул крыльями.

И тут увидел череп на камне.