Когда Мэйз поднял трубку, Ника поняла, что лучше было бы услышать глупую шутку автоответчика – хоть взбодрилась бы.

– Привет… да, это я, – замешкавшись, отозвалась она на сонное приветствие. – Я хотела узнать, где Ара, – Ника прислонилась к стенке, повернувшись, чтоб хотя бы не видеть калеку. А он, казалось, впился в девушку взглядом.

– Не думаю, что это хорошая идея… Это того не стоит… просто скажи, что постараешься её найти.

Девушка помолчала несколько мгновений, глядя на мокрый след собачьего носа на оргстекле с другой стороны, и добавила:

– У тебя еда для собак есть?

Теперь она знала, куда идти.

Её преследовали – сначала в реальности, потом в мыслях – гудение шестерён механических рук и туберкулёзный кашель…

…– Кофе хочешь? – спросил Мэйз, уже нажав кнопку нагревателя.

– Нет, – из чистого упрямства ответила Ника.

– Поздно. Уже греется. – Мэйз отодвинул коричневую картонную коробку и прислонился спиной к стене. – Рад, что ты ещё жива. Теперь только об убийствах и передают.

Он мигом стал серьёзным.

– Постой, а ты никого не убила? Если так, то мне с тобой о пас… – и запнулся, когда Ника стукнула его ложкой по руке. Улыбнулся.

Девушка с ногами забралась на диван в форме бумеранга, словно распухший от жары и пропитавшийся запахом кофе. Пальцы потёрли кожаную обивку с глубокими прожилками. Ника знала, что от рук сейчас пахнет привычной смесью терпкого дезодоранта и молотым кофе – настоящим, какой можно найти только по знакомству и за наличные.

Мэйз поставил тяжёлую кружку на стол и сел напротив.

– Не надо мне было приходить… – девушка глядела на чашку. Японские символы на боку засветились красным. Ника отдёрнула руку.

– Боги механики, как ты отстала от мира! – Мэйз наполнил кружку до края и завинтил кран кофеварки. – Все красные, видишь? Они показывают, что он горячий, там нет сахара и он с кофеином. Стильно, правда?

– Ага.

Махнув рукой, Мэйз отхлебнул.

– Энтузиазма ни на грош. Это же потомок того древнего кувшина, который показывал, прокисшее молоко или нет. Там на дисплее в случае чего ещё выскакивали шутки типа «а мне уже неделя – рискнёшь здоровьем?»

Не дождавшись ответа, парень сел напротив.

– Хочешь, скажу новость? Хорошую, – он глядел на Нику, замечая, как неуверенно она открывает контейнер с цветным сахаром.

– Давай.

– Хотел бы, но хороших новостей нет. Сегодня утром объявили об Ограничении. Теперь с вами… с носителями аномалии… прости, но так вас теперь называют… теперь любые контакты с вами незаконны.

Кубик синего сахара, распадаясь на крупицы, утонул в кружке. Средний иероглиф стал жёлтым.

– Думаю, это из-за эпидемии. Говорят, первые заражённые – это одни из…

– Из нас, – закончила Ника, избегая извинений в его взгляде. – И они думают, что так смогут избежать паники? Как же глупо…

– Тебе нужно спрятаться где-нибудь, пока не станет безопасно.

– Думаешь, я доживу до этого момента?

Щипцами девушка достала второй, зелёный, кусок сахара.

– Ника, я могу найти место, где ты сможешь переждать. Хозяин обещал придержать квартиру на неделю. Сегодня ещё не поздно.

– На неделю?! Мэйз… ты знал! Ты знал, что мистера Калеба арестуют. Почему ты ничего не сделал?

Парень отвернулся, выплёскивая недопитый кофе в умывальник. И долго расставлял тарелки в машине, выравнивая их по размеру. Наконец задвинул лотки и обернулся.

– Если бы не он, пострадали бы другие. На его месте могла оказаться ты. Я этого не позволю, чего бы оно ни стоило.

Глоток кофе обжёг горло, на миг отвлекая от ядовитой догадки. Догадки – одной из тех, которые переворачивают всё и одним махом. Ника отхлебнула ещё, не замечая, что пьёт сплошную горечь, напрочь забыв про сахар.