Карман дала сыновьям говорящие имена: Даб – «тьма», Дотер – «зло» и Дэйн – «насилие». Они славились тем, что гонялись за чужими душами подобно теням-охотникам. Карман становилась могущественнее рядом с ними, а они обретали истинную силу лишь рядом с ней.

Ведьма уже вскидывала руку, чтобы отдать сыновьям приказ – броситься на Бадо́, разорвать, растерзать… или хотя бы попытаться. Не хотелось проверять, насколько хорошо у них это получится. Убить Бадо́ они не убьют, но могут расплескать заключенную в ней полуночную силу, которую она собирала по капле столько веков…

– Я могу освободить тебя, – торопливо проговорила Ткач Кошмаров.

– Я и так свободна, – фыркнула Карман.

Однако костлявые пальцы замерли в воздухе. Ведьма облизнула ссохшиеся губы, ожидая, когда Бадо́ снова заговорит.

– Освободить по-настоящему. Открыть для тебя теневые тропы в мир живых.

Карман поднесла дрожащую руку, похожую на птичью лапку, ко рту. Ее глаза увлажнились, заставив белки покраснеть. Что-то в ее облике внушало Бадо́ брезгливость, но выдать этого нельзя. Карман нужна ей как союзница. Как враг она может быть слишком опасна. И знания, которыми она обладает…

– Разумеется, не просто так.

– Что тебе от меня надо? – Отнять ладонь ото рта Карман забыла, а потому слова звучали неразборчиво.

Двое ее сыновей разбрелись по разным сторонам, третий положил безволосую голову матери на плечо. Карман рассеянно его погладила. Того и гляди, почешет за ушком.

Тряхнув головой, Бадо́ озвучила свое желание.

– Вот как… – Карман пожевала губы. Покачала головой. – Опасный ты, ворониха, выбрала ритуал.

Не просто опасный. Для многих, даже полуночных колдунов, – чудовищный в своей сути, извращенный. Ритуал рождения, крепко связанного со смертью.

– Хорошо подумала? Из мертвого чрева может родиться лишь мертвое дитя.

– Думаешь, я этого не знаю? – прошипела Бадо́. – Делай, как я велю, если хочешь получить свободу.

Карман стрельнула в нее острым взглядом. Старуха-ведьма не боялась Бадо́, несмотря на всю ее силу и древность – сама и древнее, и сильней. Однако они обе понимали, что Карман у Бадо́ на крючке. Быть запертой в Юдоли Хаоса более четырех столетий – жестокое наказание. Ведьма жаждала солнечного света, тепла и полноценной жизни среди людей. Осуществить последнее могущество ей позволяло… осталось только проникнуть в мир живых.

Старуха шепнула что-то одному из сыновей, и он, торопливо кивнув, ринулся к растущему неподалеку дереву. Попытался отломать от него тонкую ветвь, но кора в тот же миг покрылась шипами. Сын Карман жалобно заскулил. На землю потекла багряная, едва ли не черная кровь. Бадо́ жадно впилась в нее взглядом. А ведь она думала, что порождения мира теней – и сами не больше чем тени. Столь же эфемерные, призрачные, бесплотные. Но нет, плоть у них все же была, пусть и слишком мертвая для того, чтобы считаться человеческой.

Второй сын Карман бросился первому на подмогу. Места для разума в их безволосых темных черепах не нашлось. Бадо́ убедилась в этом, когда и он попался в ловушку брата. Теперь он скулил, пританцовывая на месте, словно от боли, и прижимая раненую руку к безгубому провалу-рту.

Бадо́ раздраженно закатила глаза, но Карман лишь умиленно улыбалась, словно волчица, наблюдающая за возней щенков. Ведьма протянула руку, по которой заструилась темная энергия, и дерево разом иссохло.

Без сомнения, то было не просто дерево, а очередное порождение теней в известном живым воплощении. Карман забрала его силу, лишив возможности выпускать когти-шипы. Даб, Дотер и Дэйн радостно накинулись на дерево, обрывая ветвь за ветвью, и бросились к матери с добычей.