– Садись, – приказываю я.

– Не буду, я же говорю, что я в порядке.

Он упрямится, как ребёнок, но я киваю. Всё равно сейчас у нас нет с собой ничего, чем я могла бы ему помочь. Как только мы дойдём до лагеря, я что-нибудь придумаю.

***

Я помогаю собрать в кучку оставшиеся трупы, а Дариан поджигает их. Ему становится хуже, но он не подаёт вида. Пустота внутри меня никак не хочет уходить, мне кажется, что она из-за подавления Арлохоса и скоро пройдёт.

Вильям, Хоук и несколько Змей остаются в замке. Им ещё многое предстоит объяснить подданным Кангана, особенно голову короля на пике.

Оставшиеся Змеи следуют за мной и Дарианом. Потерь со стороны Змеев нет, но есть раненные, которым также требуется лекарь.

Как только мы добираемся до лагеря, Дариан собирает раненных и отводит к лекарю. Сам он направляется в свой шатёр. Я следую за ним. Я знаю, что он не даст лекарю подлечить себя. За тот короткий промежуток знакомства с ним я уже поняла, что он слишком горд и упрям, а ещё он ненавидит, когда кто-то прикасается к нему, даже Вильям.

Он заходит в шатёр, я следом за ним.

Он поворачивается.

– Какого?… – на его лице недоумение, но он и продолжает. – Уходи, тебе здесь не место

Я закатываю глаза и начинаю искать лекарственные средства. Вильям говорил, что он всегда держит их у себя. Они должны быть где-то здесь… Нашла!

– Что ты делаешь? Я сказал тебе уйти, – повторяет он, но я не обращаю внимания.

Я начинаю подходить к нему, как вдруг он хватает меня за руку, и сам поворачивает к себе. Он смотрит на травы в моей руке и отпускает.

– Ты… Зачем тебе это?

Я смотрю на него и приподнимаю брови.

– Ты серьёзно? Что ещё можно делать с лекарственными средствами? – он непоколебимо смотрит на меня. Я качаю головой и подхожу ближе. – Я хочу помочь тебе, поэтому, раздевайся.

– Я сам могу обработать свои раны, твоя помощь мне не нужна, уходи.

Я хватаю его за руку и усаживаю на ближайший стул. Он зло смотрит на меня, но начинает усаживаться удобнее. Хороший мальчик.

Я начинаю развязывать доспехи, он не пытается меня оттолкнуть, и я смелее начинаю их снимать, делаю я это максимально аккуратно, потому что любое лишнее движение приносит ему боль. Заканчиваю с доспехами и приступаю к пропитавшейся кровью рубашке. Раны находятся на плечах, животе, ключицах и груди. Когда я снимаю её, он сильнее прежнего морщится от боли, так как рубашка прилипла к ранам и мне приходится её отдирать. Закончив с рубашкой, я осматриваю его тело и понимаю, что мне предстоит долгая работа. К счастью, раны на его теле, так же, как и мои, регенерируют из-за ведьминской крови, которая течёт в нём.

Я беру тряпку, смачиваю её водой, затем начинаю протирать раны, чтобы потом обработать их и наложить лечебные травы.

Дариан сидит спокойно и наблюдает за тем, что я делаю, иногда морщась, когда я задеваю раны слишком сильно. Тогда я начинаю дуть на них, чтобы успокоить боль. В один из таких моментов он спрашивает:

– Где ты этому научилась?

Я смотрю на него. Он ждёт ответа. Не прекращая обрабатывать раны, я отвечаю.

– В детстве я часто сама себе залечивала раны.

Закончив очищать, я начинаю обрабатывать их.

– Такие раны, вряд ли, – произносит он.

Вот здесь он ошибается, – заметив это, его лицо тут же сменяет грубая гримаса, и он спрашивает.

– Как?

– Долгая история, – я не хочу рассказывать об этой части моей жизни, поэтому спрашиваю о другом. – Браслет, я хотела спросить тебя ещё там, но из-за твоего состояния не смогла. Откуда он взялся и для чего он?

Он понимает, что я специально меняю тему, но, видимо, решает не обращать на это внимание и просто отвечает: