Андрей Акашин слыл большим выдумщиком и специалистом по нахождению выхода из проблематичных ситуаций. И вот, как-то проходил Граденко мимо ПЭЖа (пост энергетики и живучести БЧ-5), где нес вахту ранее указанный мичман. Дело было вечером, обстановка не напряженной, Акашин сидел один и явно скучал. Увидев удрученного матроса, мичман спросил: «Граденко, чего хмурной? Что случилось?» «Шампунь опять сперли!» – ответил киномеханик. «Салага! – хохотнул Андрей.– Всему вас учить надо! Хочешь, враз поймаю? Неси пустой флакон!»

У Акашина, как у всякого добросовестного механика, была в запасе эпоксидная смола. Взял он пустой флакон из-под шампуня и залил туда этой «приправы». А пузырек приказал Граденко поместить на видном месте. Как опытные рыбаки, они закинули приманку «на живца» и стали терпеливо ждать поклёвки. Ждать долго не пришлось. Не прошло и получаса, как из душевой личного состава раздались сначала вопли, а потом и матюки! Сразу три старослужащих матроса в ужасе и шоке выползли из душевой, чуть ли не плача. У двоих из них волосы колом стояли на голове, а у одного в паху…

А случилось вот что. Три дружка-годка (годок- матрос отслуживший 2,5 года) собрались в баню идти, и захотелось им помыться, а шампуня нет. Подзывают к себе «карася» (карась- молодой матрос) и говорят: «Три минуты тебе, чтобы приволочь шампунь. Время пошло!» Молодой думает, что делать? В магазине его нет, да и денег в кармане – ноль, но есть Граденко, а у него всегда запас! «Карась» руку под подушку киномеханика – лежит родимый! Он его «подрезал» и к годкам – достал, мол! Те его отблагодарили пинком под зад, ну и, довольные, пошли мыться…

Заходят в душевую, вскрывают пузырек и начинают намыливаться. Причем, двое начали сверху, а один снизу! А шампунь как-то мылился слабо… Ну, они увеличили «дозу», и, чем больше намыливают, тем жестче и дубовей становятся волосы! В конце концов, у двоих волосы на голове стали жесткими, как солома, и торчали в стороны, как у Страшилы из сказки «Волшебник изумрудного города». А у третьего внизу его «джунгли» стали напоминать морского ежа. Причем, «растительность» достигла таких размеров, что и трусы одеть было с большим трудом!

Вы только прочувствуйте тревожное состояние старослужащих, когда они поняли, что их любимая шевелюра, которую они трепетно и нежно отращивали к дембелю, вдруг стала колом и ни на что больше не реагирует. Хоть ты ее утюгом гладь, хоть бальзамом поливай, хоть соляркой смачивай! Даже шапку надеть невозможно! Да к тому же они еще и на глаза попались старшему помощнику, который не понял шутки и заорал: «Это что еще за панк-группа на корабле объявилась? Слушайте, „Битлы“, сюда: еще раз увижу – домой сойдете под ёлочку! Уразумели?»

Старпом был мужик крутой и слова на ветер так просто не кидал. Наши герои со слезами и проклятиями дунули в цирюльню бриться «под ноль». Говорят, что во время стрижки еще долго из парикмахерской слышались крики и матюки, так как затвердевшую смолу стальные ножи срезать категорически отказывались! А параллельно этой экзекуции, в кубрике, тоже со слезами и проклятиями, брил сам себя третий герой, правда, не башку, а ниже… Ему его растительность тоже вид портила, оттопыривая брюки так, словно у матроса там была спрятана гаубица крупного калибра!

Зато после этого случая шампунь у Граденко никто больше не крал. И все благодаря мичману Акашину…

Боцман

Так звали нашего корабельного пса. Это была обыкновенная гладкошерстная дворняга, рыже-коричневого цвета, с большими грустными глазами, чрезвычайно умная и тактичная! Никто не знал, откуда этот пес появился зимой в нашей бригаде, но как-то в лютую стужу он подбежал к трапу нашего корабля, посмотрел умными глазами на вахтенного матроса и сел возле балясин трапа на холодный металлический причал. Он не выл, не скулил, он просто скромно сидел и смотрел на вахтенного! И сердце матроса не выдержало!