– Как-то неуверенно ты ответил. Семыч, от качества твоей молитвы мы все тут зависим. Все уже привыкли к твоей этой фигне. Так что давай. Если не домолился – домаливай. – Ванька начал расталкивать сидящих. – Слыш подвинься. Тут молитвеннику сесть надо.

Люди начали веселеть. Иван как безумная селедка в бочке. Один единственный тут толкается, но весело становится всем, потихоньку.

– Да успокойся ты, – усмехнулся я. – Нормально я помолился. Как обычно.

Вагон вылетел из черноты и в уши ударил оглушающий рев сирен.

Красный свет сигнальных ламп не дал понять сразу, что происходит. И лишь вывалившись на платформу в первых рядах я увидел это…

– Молись заново, – Ванька дотянулся до моего плеча. Его голос дрожал, как и он сам. Люди начали выбредать из вагона, обтекая нас.

– И за меня помолись, Семыч, – толкнул меня кто-то в спину. Аккуратно так, будто рука утопающего погладила.

– И за меня…

– Да, Семыч, – встал рядом мой бывший одноклассник. – И за меня помолись. Хоть я в это и не верю, но ты помолись.

Это все было странным с самого начала. Я думал нам не повезло забиться всем в один вагон. Но вагон был не один. Все были полными. И не спроста. Столько людей сюда послать… Словно это не случайность все, а продуманный план.

Вот это все, что происходит перед моими глазами, пока я раскрываю свой рот от ужаса. Цепенящего ужаса.

Гул сирены не прекращался ни на минуту. В воздухе стоял рев и скрежет. Ворота открывались и тут же закрывались. Желтые куртки влетали в маленький зазор между стальными створками и падали на холодный пол.

Нету тут привычного гробового спокойствия.

Я быстро смекнул. Понял сразу, даже через рев и скрежет в помещении. Если все учебники истории – правда, то это новый демонический застой.

Наблюдая, как желтые куртки заносят своих раненных товарищей, я думал лишь о том, что там, за воротами. Раненых становилось все больше. Ворота открывались и закрывались, наплевав на расписание.

Между стальными плитками начала скапливаться кровь, вырисовывая красную сетку под ногами. Я шел и не слышал своих шагов. Всюду крики и ругань. А еще стоны.

Стоны раненых и пожранных людей не замолкали ни на секунду. Прочные желтые куртки на многих были порваны в лоскуты и окрашены в несвойственный им цвет. Оторванные конечности ремнями привязывали к людям, чтобы хоть как-то попытаться восстановить их. Тут рука. Тут нога. Тут чье-то тело и голова на нем. Кровь не хлещет. Застыла в жилах.

Мертвых складывали отдельно, предварительно сняв с них целую экипировку. В итоге получалась гора голых мужчин, покусанных, перепачканных. В пыли и земле.

– Так! – крикнул интендант в рупор, чтобы донести свои слова через всевозможный шум. – Медосмотра не будет. Все в оружейную и к воротам. И не глазейте по сторонам!

– Как медосмотра не будет? – шептались вокруг. – А если мы не готовы? Если больны?

Я видел, как подкашиваются ноги у многих. После увиденного уже не хочется ступать за ворота. Я тоже не хочу. После всех этих тел, после всей крови, что прилипла к подошве ботинок и оставляет следы. Я не хочу.

– Че встал? – толкнул меня работник буферной. – Дуй в оружейку! Там сегодня быстро.

И слова не дал вставить. Ему хорошо, он тут на постоянке. Вот тут, за воротами.

– Эй! – раздался знакомый женский голос. – Дайте мне этого, нужна помощь!

Лиза прибежала из толпы, выхватила меня и уволокла прочь. Работник пожал плечами.

Раз медику понадобился я, то видимо неспроста.

– Ты че здесь делаешь? – прошипел я, ведомый к ровным рядам раненых.

– Дежурство, че еще то? – Лиза явно была не в настроении. – Помогай! Подержи его, пока я лоскут сделаю!