– Годится. Не сильно порченное.

– Не! Ну надо же! – хлопнул ладонью по ляжке Меткий. – Он еще и перебирает! Вот народ! Все на дармовщинку!

Явно хотел добавить еще пару-тройку крепких словечек, но вспомнил, что с пригорянским воином имеет дело, и захлопнул рот на полуслове.

– Покажешь хоть, как седлать? – тихонько обратился я к Сотнику.

– Покажу. – Он взял уздечку в руки и нырнул под жерди. – Давай за мной.

Следом увязалась и Гелка. Пускай учится. Пригодится в жизни.

– Смотри, – Сотник расправил в руках хитроумное переплетение кожаных ремешков, – запоминай.

А потом сыпанул вереницей названий, дотрагиваясь пальцем к каждому ремню по очереди:

– Подбородочный, налобный, суголовный, нащечный, капсюль…

Ага, пока понятно. Из одних названий ясно. Налобный – значит, на лбу, нащечный – тоже не на шее… Подбородочный – с махоньким замочком. Хорошая работа, тонкая. А капсюль похож на собачий застегнутый ошейник. Но вспомнил я, что видел его на лошадях, вокруг морды обкрученным. Для чего? Чтоб не ржали или чтоб не кусались?

– Вот эта железка – трензель. Удила по-простому.

Вижу. Из двух половинок, словно цеп крестьянский, которым хлеб молотят.

– Повод на шею накидываешь. – Слова Сотника сопровождались наглядным показом движений. – Заходишь слева, правым плечом к морде. Нащечные ремни – в правый кулак, трензель – на левой ладошке.

– Не укусит?

– Не собака. Правой рукой за храп придерживаешь, а трензель к зубам прижимай.

Конь ему попался хорошо выученный. Рот открыл моментально. А ну как сожмет челюсти? Чем разжимать? Ножом? Кайлом и то не разожмешь.

– Теперь правую руку вверх, чтоб его уши между налобным и суголовным вошли.

Любопытно, с чего его суголовным прозвали, а не затылочным? Было бы просто и понятно.

– Ремни расправь и подбородочный застегни. Смотри, чтоб пальца три до ганаша проходили, а то задушишь коня.

До ганаша? А! Это, наверное, кости широкие, как тарелки, на нижней челюсти. Не приведи Сущий! Что ж мне теперь, и названия учить, будто заправскому лошаднику?

Ну, это я пошутил. Выучу. С удовольствием. Все едино заняться в дороге будет особо нечем.

– Да посмотри, чтоб трензель на беззубой части лежал. – Сотник оттянул коню нижнюю губу, демонстрируя правильное положение.

Я и не знал, что у лошадей во рту есть просвет между зубами. Точно для трензеля сделанный. Неужели Сущий, когда создавал тварей земных, заранее предполагал в безграничной мудрости, что на коней уздечку надевать будут?

– Пробуй сам.

Легко сказать – пробуй.

Я вознес краткую молитву Сущему Вовне и приступил.

Получилось!

Аж захотелось подпрыгнуть и закричать от радости.

С первого раза получилось! Может, не такой уж я бездарный ученик?

И рот моя коняшка сразу открыла, и ремни не перекрутились. Единственное, что поправил Сотник, так это длину нащечных ремней. Коротковаты оказались – начали губы коню растягивать.

– Теперь ты, – скомандовал пригорянин Гелке.

Девка отважно схватила узду, накинула повод на темно-рыжую шею.

Раз! И удила во рту.

Два! И налобный с суголовным там, где полагается.

Три! Замочек подбородочного застегнут.

– Ну как?

– Молодец, белочка! – не удержался я. – Куда мне, старому…

– Хорошо, – одобрил Сотник. – Подбородочный проверить не забыла?

Девка ойкнула и сунула не три, а четыре пальца под лошадиную челюсть. Правильно. Где наших три, там ее четыре. А то и все пять.

– Проходит!

– Хорошо. Но проверять не забывай.

– Ага, дядька Сотник! А седло как класть?

– Погоди. Сейчас покажу.

Он поднял стоящее «вверх ногами» седло. Хлопнул по одному краю ладонью:

– Передняя лука.

По другому:

– Задняя.

Задняя лука чуток повыше передней мне показалась. Или почудилось?