– Вставила диск в задницу, – многозначительно приподняла бровь Саманта и я поняла, что её слова недалеки от правды.

Около получаса я просто лежала на своём втором этаже, прислушиваясь к спутанному выстукиванию пальцев Саманты по старой клавиатуре её нетбука. Так и не сумев снова заснуть, я спустилась вниз, приняла душ и посмотрела на часы.

– Только половина седьмого, – выдохнула я, осознав, что в сумме проспала не больше трех часов.

– Отличное время для того, чтобы свалить отсюда, – констатировала Сэм.

Уже через час мы стояли напротив зачуханного здания с отбитой бежевой штукатуркой. Я даже заранее успела разочароваться, но, к моему великому удивлению, внутри хостел оказался лучше предыдущего, хотя и пришлось переплатить за одного человека на пять долларов больше. Наскоро позавтракав синнабоном[1] с крепким черным чаем, мы легли по своим койко-местам и отключились на три часа. С самого начала мы определились, что Сэм спит на первом этаже, в то время как я занимаю второй, что мне очень даже нравилось, так как благодаря этому я могла себе позволить хоть какое-то подобие уединения.

На фоне специфических событий прошедших суток, я вдруг поняла, что не испытываю сильных эмоций: я не боялась щербатого парня из забегаловки и его пьяной компании; мне не хотелось заткнуть громким словцом сварливых девиц, мешавших мне выспаться; мой организм не реагировал резкими телодвижениями на звуки французского рэпа… Я чувствовала себя оглушенной. Словно по моей голове врезали мешком с мукой, который, от невероятной силы удара, разорвался и засыпал своим содержимым мои перепонки. Зато, потеряв навык вслушиваться в мир вокруг себя, я обрела навык всматриваться в него.

Я проснулась ровно в одиннадцать, от женского смеха под своей кроватью. Перегнувшись через перила, я увидела рыжеволосую, в компании какой-то женщины лет тридцати пяти, которая явно отличалась живой натурой и любовью к бурлящим диалогам. Подобное обычно редко встретишь, так как бурлящим диалогам женщины зачастую предпочитают самоотверженные монологи в собственном исполнении. Моника оказалась дважды разведенной стюардессой, приехавшей в Страсбург на пятнадцатый день рождения сына, с которым, не смотря на скверные отношения с первым мужем, она отлично ладила.

Так как наш план по статьям для интернет-ресурса был перевыполнен, а по соборам и знаменитым крытым мостам нам больше не хотелось бродить, мы решили, в компании новой подруги, отправиться на причал речных трамвайчиков. Воспользовавшись Бато-Муш[2], мы выполнили часовую прогулку по Иль[3], повторно увидев уже знакомые достопримечательности с другого ракурса. Позже Моника познакомила нас со своим знакомым местным булочником, который благородно угостил нас профитроли[4], и заставила раскошелиться на посещение музея шоколада, который не произвел на меня сильного впечатления, как на моих спутниц.

– Такая молодая и такая… – начала Моника, глядя на меня оценивающим взглядом голубых глаз, но вдруг замолчала.

– Какая? – поинтересовалась я, вытирая черным хлебом остатки кетчупа с пластмассовой тарелки. После того, как Моника и Сэм вслух спели мне неизвестный куплет неизвестной мне песни, мы оказались на просторной, мощеной улице, за круглым, барным столом, и сейчас доедали дешевые хот-доги. Вокруг нас горело множество фонарей, мерцали гирлянды и откуда-то издалека доносились звуки заводных уличных танцев.

– Придавленная, – наконец тяжело выдохнула Моника.

В точку. Я чувствовала себя “придавленной”, если не раздавленной напрочь.

– Такой чудесный вечер! – подняв руки над головой, внезапно воскликнула кудрявая блондинка, явно желая замять тему моей “придавленности”. – Не хотите танцевать?