Человек за стойкой вздрагивает.

– Ну, всю, это вы преувеличиваете… живы же остались.

– Вроде жив.

– Ну, ужинать-то будете?

– Не откажусь.

Устраиваюсь за столом, хозяин таверны несет мне жареного курчонка с картошкой, начинаю захлебываться слюной.

– Вы уж извините, что я про пианино так… достали просто, каждый, кто зайдет, так и норовит по клавишам ударить, моцарты хреновы… медведь на оба уха наступил и не слезает, а туда же…

Сочувственно киваю. Ничего, нормальный хозяин в таверне оказался, да они тут все нормальные оказались, жить можно. Здесь. На краю земли. Напрасно я себе накручивал, что останутся от меня только рожки и ножки, да это не я накручивал, это мамаша накручивала, а-а-а, не пущу, не пущу, ну нет, голуба, еще не хватало за твою юбку до конца дней держаться.

Ем.

Жадно впиваюсь в курчонка.

Уютная таверна на краю земли, огоньки фонариков, метель за окнами, пианино в углу, украшенное надписью «На пианино не играть»…

– Вечер добрый.

Оборачиваюсь. Никого нет, померещилось. Правильно, на работе выматываюсь, уже не пойми что чудится. А как вы хотели, здесь на краю земли работа адова, это только со стороны кажется, сиди себе на краешке да лови звезды удочкой, ножки свесив, а посиди-ка ты весь день, походи-ка по краю земли, попроверяй сети, свихнешься…

Устраиваюсь за столом, жду хозяина, из кухни уже веет чем-то рыбным, жареным, манящим.

– Поиграйте со мной… пожалуйста.

– А?

– Поиграйте со мной.

Снова оборачиваюсь. Никакой ошибки быть не может. Говорит пианино.

– Поиграйте…

Мотаю головой.

– Нельзя. Мне хозяин сказал…

Пианино коротко всхлипывает.

– Почему, почему со мной никто не играет? Что я вам сделало?

Чувствую, что краснею.

– Нельзя… хозяин не ве…

Дверь кухни открывается, выходит хозяин, несет что-то рыбное, ароматное…

– А почему на пианино играть нельзя?

– А?

– А почему на пианино играть не разрешаете?

Хозяин взрывается.

– Да задолбали уже, всё бы им пианино, заняться, что ли, больше нечем? У меня тут пианин на всех не напасешься, это-то еле достал!

Киваю. Не напасешься, так не напасешься. Ладно, со своим уставом в чужой монастырь не лезут.

– А вы последний день сегодня?

– Да, знаете ли…

– Уезжаете?

– Ну…

Отвечаю, и как-то не по себе мне становится, что уезжаю из этих мест. С края земли. Где с края земли бросают в бездну сети и ловят звезды.

Хозяин подливает масла в огонь:

– А работать-то кто будет, если все разъедутся?

– Ну… может, вернусь как-нибудь…

– Все вы так говорите… а потом…

Сжимаю зубы. Хозяин меняет гнев на милость.

– Правильно, чего тут всю жизнь торчать… я вот тоже, по молодости меня сюда черт занес, потом думал, денег поднакоплю, выберусь…

С трудом сдерживаю улыбку, хозяин все-таки замечает.

– Вот-вот, мне тоже смешно… Так что правильно, поезжайте… Хоть мир увидите… а не то, что тут… на краю земли… Да что ты бушь делать, у меня тут чего, на пианино медом намазано, что ли?

Хозяин срывается на крик, забежавшие в таверну мальчишки отскакивают от пианино, мчатся прочь на улицу, в ветер, в звезды, думаю, как бы не свалились за край земли, да не свалятся, здешние мальчишки с детства приучены по краю земли ходить…

Хозяин заговорщически смотрит на меня.

– А то, может… по маленькой? На посошок?

Ёкает сердце.

– Не откажусь.

– Отлично… я тогда в погреб спущусь, у меня там винишко…

Хозяин уходит.

Жду.

Ветер завывает на улице, рвет с неба звезды, много их нападает в сети, прямо начинаю жалеть, что уезжаю…

– Почему со мной никто не играет?

Вздрагиваю. Пианино… ну да, пианино…

– Хозяин не велит.

– Почему он меня не отпускает?

– Ну… не знаю… это уж вы с хозяином разбирайтесь…

– Поиграйте со мной… пожалуйста…