Между тем после обстоятельных исследований Е. Ч. Скржинской11 вопрос о возникновении и первоначальном значении древнерусского названия «половцы» может считаться окончательно решенным. Исследовательница обратила внимание на характерную особенность географических представлений киевских летописцев XI—XII вв., а именно устойчивое деление ими территории Среднего Поднепровья на две стороны: «сю», «сию» (то есть «эту», или «Русскую», лежавшую, как и Киев, на западном берегу Днепра) и «ону» («ту», или «Половецкую», простиравшуюся к востоку от днепровского правобережья до самой Волги; ср. с летописным: «вся Половецкая земля, что же (есть. – С. Ц.) их межи Волгою и Днепром»). Последняя обозначалась также как «он пол», «оный пол» («оная сторона», «та сторона»). В Киевской летописи под 1172 г. говорится, что князь Глеб Юрьевич «ехал на ону сторону [Днепра] к онем половцем». Словарь М. Фасмера также фиксирует понятие «онополец, онополовец» – живущий по ту сторону реки, производное от церковнославянского «об он пол»12. Отсюда стало понятно, что «слово „половец“ образовано по месту обитания кочевников – подобно другому слову – „тоземец“ (житель „той земли“)», ибо «для русских людей половцы были обитателями той („оной“), чужой стороны Днепра (об он пол=половцы) и в этом качестве отличались от „своих поганых“, черных клобуков, обитавших на этой („сей“), своей стороне реки. В этом противопоставлении и родился специфический русский этникон „они половици“, или просто „половици“, трансформировавшийся в процессе развития древнерусского языка в „половци“13.

Вполне естественно, что за рамками данной географической традиции своеобразный южнорусский термин оказался недоступен для понимания, вследствие чего был неверно истолкован не только западными славянами, но даже образованными людьми Московской Руси. О позднейших этимологиях слова „половцы“, распространенных среди московских книжников конца XV – начала XVI в., можно судить по сохранившимся известиям иностранных писателей. Так, польский ученый и историк Матвей Меховский слыхал, что „половцы в переводе на русский язык значит „охотники“ или „грабители“, так как они часто, делая набеги, грабили русских, расхищали их имущество, как в наше время делают татары» («Tractatus diabus Sarmatiis, Asiana et Europiana», 1517 г.). Следовательно, его информатор отталкивался от древнерусского «ловы» —охота. А по свидетельству Сигизмунда Герберштейна, посла австрийского императора при дворе великого князя Василия III, москвичи того времени производили слово «половцы» от «поле». Следует добавить, что ни тогда, ни раньше, в домонгольскую эпоху, русские люди не примешивали сюда прилагательное «половый».

Полное незнание древнерусской литературой «кыпчаков» свидетельствует о том, что на Руси изначально и в течение всего «половецкого» периода сношений со степью имели дело исключительно с кимакской (куманской) группировкой половцев. В этой связи показательны упоминаемые в летописи «половцы Емякове». Йемеки были одним из главенствующих племен в кимакском племенном союзе.