Флэй увел глаза в сторону окна, погружаясь в фундаментальные думы.

В детстве ему действительно хотелось примерить на себя чужие жизни. Просто потому, что на собственной слишком рано поставили крест. И он, и другие люди. Казалось бы, глупость. Но когда фантазия медленно впадала в реальность, кто осудит? Сила есть сила. Даже если она зиждется на иллюзии, на обмане.

И впредь прятки за лицами других могли стать залогом его выживания в Поломанном Мире. Альдред считал, это чудесно, и чувствовал себя увереннее некуда. В душе он радовался, как ребенок. Снаружи – лишь только стесненно улыбался.

Тем не менее, он был готов совершенствоваться, чтоб однажды перебирать образы одним лишь усилием воли.

Но пока мертвецы лишь ровняли его собственный облик, определяя конечный.

До сих пор.

Вспомнив о чем-то вдруг, Альдред отставил зеркало с гигиеническими принадлежностями. Не вставая с табурета, подтянул поближе походную суму, с которой через все Недра прошел. Расстегнул и вытащил наружу наследие Доры Казадеи.

Принялся задумчиво рассматривать в лучах заката. Крутить и вертеть, любуясь изумрудными переливами и волнами на вороном металле. Альдред задался вопросом:

– И долго мне придется ими пользоваться? Почему я не могу забрать чью-то душу голыми руками? – Он взглянул на свою ладонь, где отпечаталась его жизнь, утонувшая в бесконечных боях за новое завтра.

– Я задаюсь тем же вопросом, милый Альдред, – промурлыкал призрак, нежно массируя его плечи.

Раздраженный, Киаф глянул на Мелину за себя, как вдруг его осенило: не просто так она это сказала. Наследник Бога Снов поймал себя на опасной мысли, сам же её и испугался, но не попробовать не мог.

Альдред повернул Иглы на себя и потянул к ним пальцы. Медленно, осторожно, до конца не зная, чем ему это аукнется. Сам себя видел подопытным кроликом, но Сокофон молчал и лишь с интересом наблюдал за своим наследником. Флэй увидел в том добрый знак и набрался достаточной смелости.

Кончики пальцев коснулись острия. Тогда Киаф чуть надавил на химерит, пуская себе кровь. Больно – и всё же, терпимо. Важно другое: в тот момент он действительно открыл мифический ящик Гидоры.

Под кожей Флэя на руке капилляры зажглись изумрудным огнём. Химерит покорно отдавал Киафу силу, в нем заключенную. Кровь у Альдреда так и бурлила. Он стиснул зубы от боли, но терпел в ожидании невесть, чего. Чувствовал, как эфир степенно наполняет его руку, кочуя по жилам дальше, чтобы в конце концов разойтись по всему телу. Вдруг черный металл совсем потускнел.

Он выдохнул с облегчением, отбрасывая опустевшее оружие прочь. У него на лбу выступила испарина. И тем не менее, произошедшим Флэй был скорее доволен. Был почти уверен: то, что он сделал, правильно.

– Согласись, не сложно было догадаться, – бросила ему Мелина, исчезая вновь.

Альдред окончательно пришел в себя. Взгляд пал на ладонь с пальцами, по которым стекали кровавые змейки. Как вдруг его руку обуял зеленый огонь, повторявший очертанием когтистую длань. Стало быть, нужда в Иглах отпала.

Лишним не будет со второй проделать то же самое.

Флэй расплылся в улыбке, довольный собой, как никогда. Интуиция не подвела его, приоткрывая новую силу. Что ещё лучше, изумрудная длань зажигалась и гасла по одному только повелению Киафа. Наконец-то!

– Вот это дело! – восхищенно воскликнул Альдред, рассматривая со всех сторон пылающую руку. Сдавалось ему, так он выпускал в Материю свою сновидческую силу. Иными словами, длань ему была не только для того, чтоб давить чужие души.

Эта сила опиралась исключительно на его контроль. Разве это не чудесно? Разве это не вменяемая награда за те муки, через которые пришлось пройти?