Это море прямо-таки искрилось в свете полуденного солнца, плавно уходя в небо, где перистые облака напоминали пену уже воздушного океана.

– Мать честная, – пробормотал наблюдатель. От зрелища был не в восторге.

О географии Герцогства Ларданского у бывшего инквизитора имелись кое-какие представления. Киаф смекнул, где очутился, и ему стало не по себе. Из всех возможных лазов, тянувшихся сквозь горную породу из Недр, он вынырнул кротом на окраины Купольного Леса. Показался с противоположной стороны от Центимана – и тем не менее. Удача ему улыбнулась только наполовину. И не сказать, что из добродушия.

Радовало одно: выполз Альдред из-под краевых гор Ларданского хребта. Соответственно, находился ближе к границе с Теаполем, чем когда-либо. Нет худа без добра. Зловещий лес в этих местах сходил на нет, но врастал прямиком в негласный заказник, в который наведывались на охоту провинциальные синьоры время от времени.

Тут уж сам черт ногу сломит разобраться. Поговаривали, Купольный Лес из года в год лишь расширялся. Будто джунгли за Экватором, у которых человек постоянно отвоёвывал жизненное пространство. Абнормальный рост объясняли все по-разному. Церковь разглагольствовала о злой, первородной бесовщине, ученые тыкали в свои расчеты и анализы почв.

Как ни крути, правда где-то посередине. Лес только умножался.

Его давно могли спалить или вырубить планомерно в ноль – не столько из страха, сколько практического смысла. Говорят, зола – отличное удобрение, тогда как пашен много не бывает. Но среди ларданских правителей во все времена не было круглых идиотов: каждый осознавал ценность агатиса.

Здешний лес куда дороже зерна. И без того злаки росли в изобилии ближе к восточному побережью.

Агатис же – не просто древесина превосходного качества. Она редкая.

По меньшей мере, в других уголках провинции она не росла в необходимом количестве для промышленных нужд и торговли. Выше крайнего Юга Илантии не встречалась вовсе. Она во все времена стоила твердых златников, так что никто и не подумал бы сушить ручеек изобилия. Все остальное вторично.

Совсем неважно, какие твари кроются во тьме Купольного Леса. Есть там еще дикари-велаты, или передохли они. Водятся одержимые с ведьмами, не водятся. Бригады приходили за агатисами, остригали зеленый массив по краям и делали заготовки, получая крепкий сольдо. И все счастливы. За редким исключением – душ, которые пропали в зеленом море. Никто и не вспомнит о единицах, когда на кону благополучие сотен тысяч.

Купольный Лес стоял здесь испокон веков, стоять и будет, мало-помалу отвоёвывая себе провинциальные долины обратно. Такой реальный – и в то же время окутанный паутиной самых разных тайн, мифов, домыслов. Альдред не горел энтузиазмом, обнаружив себя на территории злых ларданских сказок. Одно радовало: он не в самом сердце зеленого массива.

– Ну и ну, – проронил он, поникнув. – Угораздило же меня…

– Что такое? Что не так? – вопрошала Мелина, присев рядом с любимым.

– Да не любитель я лесов, знаешь ли, – признался Альдред, протарабанив нервно пальцами по краю дощатой площадки. – Купольного – так тем более. Густоват чересчур для меня. Плохо ориентируюсь в таких пространствах. А уж о том, кого тут можно встретить, я просто деликатно промолчу.

– Боишься лесов. Боишься джунглей. Недр. Подземелий. Замкнутых пространств. Моря, – задумчиво пробормотал призрак первой любви, загибая пальчики. Глянула на Киафа осуждающе. – А тебе не кажется, что для преемника Ткача Кошмаров у тебя многовато фобий?

Флэя позабавили её слова. Он поспешил прояснить:

– На самом деле, все они – об одном и том же. Я теряюсь, когда связан по рукам и ногам ограниченными пространствами. От этого будто бы сам мозг у меня в цепях. Клаустрофобия – вещь такая. Даже привычка её не способна до конца пережечь.