На втором курсе у меня не обошлось и без эксцессов. Однажды я попал на гопника. Больше всего меня расстроило то, что гопником оказался курсант нашей же мореходки – судоводитель четвертого курса. Но об этом я узнал позже.

Как-то в воскресенье вечером я возвращался от бабушки в экипаж. На пятом трамвае я доехал до конечной. Дальше надо было от Староконного рынка спуститься до улицы Фрунзе и потом по Маловского подняться к экипажу. От остановки весь маршрут занимал минут 15 по довольно темным одесским улочкам.

На конечной из трамвая вышли все, человек 8-10, и разошлись в разные стороны. Я в форме: шинель, шапка, ремень, на левом рукаве нашивка. Иду спокойным шагом прямо посередине улицы. Машин нет, поздняя осень, прохладно. Передо мной еще один пассажир нашего трамвая идет в том же направлении. Вообще, я очень осторожный человек и сразу чувствую опасность. Но в тот момент я шел абсолютно спокойно по ночному городу, не ожидая ничего плохого. Руки грелись в карманах шинели. Правая рука лежала на рукоятке газового пистолета. Одесса как-никак. Горячие девяностые.

Пистолет, как ни странно, мне подарили мои бывшие одноклассники еще год назад. Я и сам удивился этому подарку, но отказываться не стал.

Вот пассажир, который шел в десяти метрах впереди меня, разворачивается, оглядывается по сторонам и идет прямо ко мне. Одет прилично. На вид лет 25. Может спросить что-то хочет? Я сбавил шаг. Пройдя половину расстояния ко мне, он говорит:

– Доставай всё, что в карманах! – и продолжает идти на меня.

Я успел подумать: «Вот дурак… Ну как не стыдно грабить курсанта! Ведь ясно же, что я живу в экипаже, а не в пентхаусе в Аркадии. И денег у меня быть не может «априори».

Парень, очевидно, понял по моему лицу, что я не напуган, а скорее огорчен поворотом событий, и для пущей верности он крикнул:

– Быстро!

Вижу, что деваться некуда. Он ко мне всё ближе и ближе. Вот уже два метра, полтора. Ну, ладно. Достаю пистолет, направляю ему прямо в переносицу и нажимаю на курок.

– Бах!

В кино пистолеты страшней стреляют.

Я сделал пару шагов назад. Дым рассеялся. Гопник сидит, одним коленом упершись в асфальт, трет руками лицо, кряхтит и ругается. Я стою возле него и жду. Вокруг никого. Несколько светильников над подъездами освещают эту сцену слабым светом. Я понюхал ствол – запах резкий, но не противный. Хоть револьвер и шестизарядный, у меня было всего три патрона со слезоточивым газом. Значит, осталось еще два.

Через минуту он кое-как встал, держась за лицо двумя руками. Я ему сказал, чтобы он повернулся и шел вперед. Он пытался что-то возразить. Я опять направил на него пистолет и повторил свою просьбу. Парень развернулся и пошел в сторону экипажа, всё еще держась за лицо.

Когда он скрылся за поворотом, я тоже пошел в экипаж. Но не через парк, как планировал, а по дороге. Так безопасней.

К сожалению, этим история не закончилась. Через неделю гопник с друзьями нашли меня в экипаже и сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Левый глаз у него был припухшим и красным. Гопник всё время молчал, а говорил его друг. Рассказал, что парень просто пошутил. Показал справку, в которой написано, что у парня якобы травма глаза, что карьера штурмана для него закончена и попросил отдать им пистолет. Иначе, я умру через несколько дней при непонятных обстоятельствах.

Я сказал, что мне надо сутки подумать.

Первая мысль была достать настоящий пистолет и на будущей стрелке пострелять всех этих негодяев. На следующий день после занятий я пошел искать боевой ствол, но решил пройтись по городу, зайти к родственникам и попрощаться с прежней жизнью. Чем больше я бродил по Одессе, тем меньше мне хотелось в тюрьму. На Пушкинской возле ЦУМа я зашел в церковь, в которую еще ребенком ходил с бабушкой Валей, и… окончательно передумал кого-то «валить».