Во-вторых, следует учитывать предназначение Закона об оружии, целью которого является регламентация административно-правового режима оружия и, прежде всего, лицензионно-разрешительной системы органов внутренних дел, но совсем не определение видов оружия, могущих выступать в качестве предметов и средств совершения преступлений по УК РФ[86]. Так, например, в Законе «Об оружии» 1996 г. боевое оружие определяется как оружие, которое предназначено для решения боевых и оперативно-служебных задач, принятое в соответствии с нормативными правовыми актами Правительства Российской Федерации на вооружение соответствующих российских формирований. Пленум Верховного Суда в постановлении от 12 марта 2002 г. уточняет данное положение: «При этом следует иметь в виду, что данный Закон регулирует только правоотношения, возникающие при обороте гражданского, служебного, а также боевого ручного стрелкового и холодного оружия, в то время как уголовный закон предусматривает ответственность за противоправные действия как с указанными видами оружия, так и с иными видами боевого огнестрельного оружия, находящегося на вооружении (выделено нами. – В. К.) в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках, воинских формированиях и федеральных органах исполнительной власти, в которых федеральным законом предусмотрена военная служба и на которые действие Федерального закона “Об оружии” не распространяется». Однако до сих пор в судебной практике у членов банды изымается оружие типа маузер, парабеллум, некоторые пистолеты-пулеметы времен Великой Отечественной войны, не состоящие на вооружении в соответствующих формированиях. Если исходить из формального толкования вышеприведенных положений Закона об оружии и постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г., то они не могут быть отнесены к боевому, но одновременно не являются гражданским и служебным оружием и, следовательно, не могут быть предметом преступления, предусмотренного ст. 222 УК и средством совершения преступления, предусмотренного ст. 209 УК РФ. Между тем уровень общественной опасности банды, вооруженной таким оружием, ничуть не меньший, нежели банды, имеющей оружие в смысле Закона об оружии.

Наконец, в-третьих, у членов банды может быть и иное оружие, например зажигательное[87], на которое не распространяется правовой режим, установленный Законом об оружии. Таким образом, понятийный аппарат, используемый в Законе об оружии и УК РФ, по содержанию не совпадает. Следовательно, при установлении факта вооруженности банды судебно-следственные органы не могут руководствоваться исключительно и только положениями Закона «Об оружии» 1996 г., но должны опираться и на другие нормативные акты.

В случаях, когда банды вооружены традиционным оружием (пистолеты, автоматы, ножи и т. д.), у судебно-следственных органов каких-либо серьезных проблем с квалификацией содеянного не возникает. Иначе этот вопрос разрешается в теории уголовного права. Так, А. Наумов и П. Агапов считают, что наличие у членов организованной группы только гладкоствольного охотничьего оружия не дает основания квалифицировать содеянное как бандитизм[88]. Аргументы названных авторов сводятся к тому, что в принципе из ружья убить можно, но это очень неудобная для подобной цели вещь. А вот обрез, несмотря на уменьшение его поражающей дальности по сравнению с ружьем, названные авторы признают оружием в смысле признака банды. Полагаем, что это больше эмоциональный, нежели правовой аргумент. С точки зрения уголовного права такой предмет опасен не потому, что его удобно носить, а потому, что им можно причинить вред жизни или здоровью и вследствие этого он имеет особый правовой статус. Автомат тоже неудобно носить, однако ни у кого не возникает сомнения, что его наличие у лица образует признак вооруженности банды.