Сказанное означает, что вне и помимо Особенной части не могут располагаться нормы, содержащие признаки конкретных составов преступлений и подлежащие применению к виновным в их совершении лицам.

Все вновь принимаемые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат инкорпорации в УК РФ. Нормы уголовного права, содержащиеся в международных договорах и конвенциях, в которых участвует Россия, не могут применяться «напрямую», а должны быть имплементированы во внутринациональное уголовное законодательство.

Сама Особенная часть должна состоять из закрытого, конечного перечня уголовно наказуемых деяний. Расширительное толкование этого перечня недопустимо. Могущие встречаться в реальной жизни пробелы в уголовной наказуемости не могут быть восполнены применением закона по аналогии, они устраняются самим законодателем путем установления нового уголовно-правового запрета. Следовательно, преступлением в настоящее время признается только то, что зафиксировано в качестве такового в нормах Особенной части УК РФ, и привлеченным к уголовной ответственности может быть только лицо, в чьих действиях (или бездействии) обнаружены все признаки описанного в уголовном законе состава преступления.

Система Особенной части уголовного права есть классификация составов преступлений в зависимости от особенностей их родовых и групповых объектов с последующим ранжированием их в рамках отдельных разделов и глав.

В соответствии с принципами положений ст. 71 Конституции РФ и ч. 1 ст. 1 УК РФ 1996 г., во-первых, принятие уголовного законодательства есть исключительная компетенция федерального центра (а не субъектов Федерации); во-вторых, действующее уголовное законодательство должно быть полностью кодифицировано (т. е. иметь форму Уголовного кодекса РФ); в-третьих, все вновь принимаемые уголовные законы подлежат обязательному включению в УК РФ. Из изложенного следует, что система Особенной части российского уголовного права есть по сути система Особенной части УК РФ.

Из приведенного правила, впрочем, есть несколько исключений. Так, российский законодатель не лишен возможности принимать так называемые «комплексные», межотраслевые законы, включающие в себя и нормы уголовного права. В качестве примеров таких нормативных актов сошлемся на разрабатываемые Государственной Думой РФ проекты законов «Об организованной преступности» и «О коррупции». Принятие этих законов, конечно, возможно, но применение без включения их уголовно-правовых компонентов в УК РФ – недопустимо.

Несколько сложнее подобная законодательная коллизия разрешается в ситуации, когда принимаются так называемые «чрезвычайные» уголовные законы. В соответствии с ч. 3 ст. 331 УК «уголовная ответственность за преступления против военной службы, совершенные в военное время либо в боевой обстановке, определяется законодательством РФ военного времени». Думается, что подобные уголовные законы могут действовать автономно (т. е. без их инкорпорации в УК РФ), но лишь до тех пор, пока продолжает сохраняться период «военного времени».

В пореформенный период мы сталкиваемся еще с одной нестандартной ситуацией, когда вынуждены применять утративший силу уголовный закон, не входящий в систему Особенной части действующего УК РФ. Имеются в виду случаи применения УК РСФСР 1960 г. в отношении деяний, совершенных до 1 января 1997 г. и наказуемых по старому УК менее строго, чем по новому.

Некоторые положения Конституции РФ как нормативного акта высшей юридической силы могут играть роль уголовно-правовых норм прямого действия. Например, положения ст. 20 Конституции о применении смертной казни только к лицам, совершившим особо тяжкие преступления против жизни, долгое время блокировали возможность применения этого вида наказания за другие преступления, предусмотренные УК РСФСР 1960 г., в санкциях которых также фигурировала исключительная мера наказания.