(Во рту табачная оскома).
Матрос был пьян, матрос был смел…
Потом в тюрьме, тюрьмы на дне
Ты вспоминал не раз их чары
И видел на тюрьмы стене,
Раджу на стареньком слоне,
Верните же, верните мне —
«Колониальные товары»…
«Ну вот и состоялась порка…»
Ну вот и состоялась порка!
Уже погасли фонари
И ваших трусиков восьмёрка
Висит на ручке у двери.
Эдмонд Дантес с маркиз де Садом
Любуются сейчас вдвоём
Твоим роскошным юным задом,
Что раскраснелся под ремнём!
Жюльетта, ты в шестом часу!
Отверстий выточенных формы,
И кавалеры колбасу
Суют в тебя весьма проворно…
И каждый этот их прибор
Нам жеребца напоминает,
Когда он стонет и страдает,
Кобылу мощно пригибает
И ударяет о забор…
«Всю ночь проспект-то не молчит…»
Всю ночь проспект-то не молчит!
Но пролетают молодые
Автомобили боевые,
И каждый крыльями стучит!
Железо острое несётся —
«Сейчас я в порошок сотру
Дороги жёлтую кору
Устрою чёрную дыру…
Никто, пожалуй, не спасётся!»
Ночной-то город мрачноват,
А вот куда идёт, скажите,
Отряд нахмуренных солдат?
Ужели в сонность общежитий?
«Под утро мне снятся советские песни…»
Под утро мне снятся советские песни
И мама в советском, несложном пальто
Ну мама, воскресни, воскресни, воскресни!..
Я буду примерным сыночком за то…
Я буду ходить в ненавистную школу,
Давиться яишницей, меньше читать,
Не стану в ботинках по мытому полу,
И может быть буду очки надевать…
Там печка горит, там стоят табуреты,
На кухне соседей толпятся столы,
Отец мой пришёл, как горят эполеты!
Погоны от Сталина, яркие, злы…
Повсюду потом, в болевых заграницах
Я буду погоны отца вспоминать,
И видеть во сне, как пришёл заступиться,
Обидчиков сына пришёл покарать.
А мама, а мама моя молодая!
Мой эльф, моя мама, принцесса татар!
Ты мне никогда не приснилась седая,
И даже сейчас, когда я уже стар…
«Древнееврейская вода…»
Древнееврейская вода
И лёгкий запах парусины.
Древнееврейские раввины,
С котомками туда-сюда,
И храм, которого портал,
Квадратный, каменный и мрачный,
Раскинулся на весь квартал,
Как ассириец в паре фрачной.
Злой бороды резной оскал,
Кинжала бронзового отсвет,
Евреев пленных он согнал
На вавилонских реках постных…
И плакал загнанный народ…
А между тем, всегда желанны,
Еврейки каждый год приплод
Им приносили постоянны…
«Гвозди уж дождь забивает…»
Гвозди уж дождь забивает,
Осень пришла – портниха,
Завтра похолодает,
Станет спокойно, и тихо.
Только не надо снега,
Рано ещё для льдинок,
– Ольга, ты любишь Олега?
Ольга грызёт ботинок…
Дом сумасшедших это,
Кончилось бабье лето…
«Советская еда родная…»
Советская еда родная,
Ломоть, что срезан с каравая,
Котлеты, борщ, сырой компот
И водки крепкий переплёт…
Объединив ингредиенты,
Приклеив, присоединив
Завода крепкие моменты,
И Серп и Молот посолив,
Был я и молод и счастлив…
Сейчас я дую на ладони,
Мои колени вдруг остры,
Как кракелюры на иконе,
Морщины резкие стары…
Мне холодно. Мне спать тревожно.
Куда идти? Уже пришёл…
Мне жизнь мою ножом сапожным
Семидесятый год вспорол…
«Во мраке тюрем погребальных…»
Во мраке тюрем погребальных,
Средь лиц печальных и нахальных
Я процветал, и цепенел,
Судьбу переносить умел…
Мои глаза сияли остро,
Я был отдельный, спорный остров,
Как будто я ходил в чалме —
Так я сидел средь них в тюрьме!
Простые брючки
Ф.
Простые брючки на персоне.
Весёлый, оттопырен зад.
Не Вас ли, сучка, на иконе
Я видел много лет назад?
О как же Вы преобразились!
Развилась грудь и строен стан!
Еврейка юная, влюбились
В героя зарубежных стран…
Какие Вы прошли бордели,
И кто Вас сзади обожал?
На чьих коленях Вы сидели?
Не знаю, и никто не знал…
Простые брючки с каблуками
И цокот каблучков-копыт,
Бесовка, я связался с Вами,
А всё мой волчий аппетит…
«Вдовы Клико» Ваш темперамент,