Марья Васильевна (вскакиваеть).
Jean! Иванъ Михайловичъ, что ты! Меня пожалѣй!
Иванъ Михайловичъ.
Нѣтъ, я съ тобой раздѣлаюсь по своему. Пойдемъ, каналья! (Ведетъ [его] къ двери.) Марья Васильевна и Любочка уходятъ.
ЯВЛЕНИЕ 8.[56]
Входитъ Венеровскій.
Венеровскій.
Вотъ и я явился къ вамъ, – руку!
Иванъ Михайловичъ.
Нѣтъ, это невозможно! что дѣлать?
Венеровскій.
А у васъ что? Житейское? Что жъ, хорошее дѣло. – Xe, хе, xe!
Иванъ Михайловичъ.
Нѣтъ никакихъ средствъ! вотъ человѣкъ, облагодѣтельствованный мною, отпущенъ на волю до манифеста, землю подарилъ. Управлялъ имѣньемъ и теперь вдругъ, безъ всякой причины…
Венеровскій.
Не хочетъ продолжать служенія, хе-хе! что жъ, дѣло извѣстное. Хотѣлось бы его побить, помучать, пожечь на тихомъ огнѣ, да нельзя, – чтожъ дѣлать! Это дурная сторона вольнаго труда. —
Иванъ Михайловичъ.
Ну, да чортъ съ нимъ совсѣмъ! [Къ прикащику.] Ступайте, сдайте старостѣ. Я самъ приду. – [Прикащикъ уходитъ.]
Венеровскій.
Ей Богу, вотъ на васъ любуешься, Иванъ Михалычъ. Какъ вы себя ломаете. Это сила! Да, сила. А еще называютъ васъ ретроградомъ, – хе, хе!
Марья Васильевна.
Чаю или кофею хотите со сливками? вотъ бѣлый хлѣбъ, масло.
Венеровскій.
Merci. Ну, а вообще, какъ вольный трудъ? – я подъѣзжалъ, видѣлъ: кипитъ работа – хе, хе! Идетъ?
Иванъ Михайловичъ.
Ахъ, не спрашивайте! Идетъ, да вотъ этакія непріятности. Вы какъ?
Венеровскій.
Да мы что, – ничего, работаемъ понемножку. Все это грязь губернская давитъ, душитъ. Кое какъ боремся.
Иванъ Михайловичъ.
Ну да, да.
Венеровскій.
Все подвигаемся, все понемногу; вотъ вчера школу открыли для дѣтей золотыхъ дѣлъ мастеровъ. Выхлопотали помѣщенье, все; кое какъ собрали деньжонокъ по купцамъ на книги. Идетъ ничего. Вы пріѣзжайте какъ нибудь съ Любовь Ивановной посмотрѣть. Интересно. —
Иванъ Михайловичъ.
Вотъ ваша дѣятельность благодарная. Ну, а что, когда ваша другая лекція?
Венеровскій.
Да все некогда, все служба. Мошенничаютъ очень заводчики. Третьяго дня одного поймалъ. Въ 3 тысячи взятку предлагалъ, хе, хе! Смѣшные люди, даже и оскорбляться нельзя. Вѣдь чтожъ дѣлать: все равно какъ по китайски говорятъ, хе, хе, хе! Вы пріѣзжайте на дняхъ съ Любовь Ивановной школу посмотрѣть. Да, знаете, работаешь, работаешь, – оглянешься, все таки чувствуешь, что хоть сколько нибудь облагораживается этотъ губернскій кругъ. Хоть ненавидятъ, хе, хе, да мнѣ что! Я люблю, какъ ненавидятъ. Признакъ силы, хе, хе! А я такъ не ненавижу, а презираю.
Иванъ Михайловичъ.
Да что это въ клубѣ у васъ что то было?
Венеровскій.
Да тамъ мошенника однаго поймали – старшина было хотѣлъ стащить деньжонки клубныя, но поймали, уличили. Да вѣдь всё больше плуты, хе, хе! Ну вотъ и радуешься, какъ замѣчаешь, что хоть немного начинаютъ сквозь эти крѣпкіе лбы проходить идеи прогресса, сознаніе чести и человѣческое чувство, хотя немножко. Да какъ хотите, а и одна честная личность, и то какъ много можетъ сдѣлать. Вотъ на себя посмотрю, чтожъ мнѣ скромничать, – хе, хе!
Иванъ Михайловичъ.
Вѣдь какже и винить, какое было воспитанье? —
Венеровскій.
А у меня къ вамъ свое личное дѣльцо есть. (Отводитъ въ сторону.) Вѣдь сколько объ общественномъ дѣлѣ не думай, иногда приходится объ себѣ подумать, всетаки эгоистическое чувство [1 неразобр.] остается во всякомъ человѣкѣ. – Рѣдко это со мной бываетъ, а вотъ теперь вышелъ такой казусъ.... Какъ сказать, и не знаю! Такъ отвыкъ, право, заботиться о своихъ интересахъ. (Усмѣхается.) Смѣшно, право....
Иванъ Михайловичъ.
Да чтожъ это, ужъ не денегъ ли вамъ нужно? Я всегда готовъ. По средствамъ моимъ.....
Венеровскій.
Нѣтъ! Вѣдь я знаю, вы меня не любите, да что дѣлать! Вѣдь въ насъ сила. Съ нами надо посчитаться.