Компьютерные программы были самым сложным звеном работы. Для их создания требовалось не только глубокое знание самой сути идеи, но и умение формализовать ее и воплотить в виде формул и машинных команд. Программы можно было создавать и отлаживать дома, сидя в личном кабинете у собственного компьютера. Но поддержки в семье Леонид Палыч в этом не находил. Впрочем, как и во всем остальном. Долгое времяпрепровождение в отрыве от самых насущных семейных дел вызывало злость, раздражение и непрестанные упреки со стороны жены. Сыновья с детства привыкли во всем вторить матери. Естественно, работать приходилось, в основном, по ночам, когда жена спала. А дети, слава Богу, были уже взрослыми и жили отдельно – каждый со своей семьей.

Но «клепать железо», то есть создавать материальную часть экспериментальной установки, можно было только в лаборатории, причем в рабочее время. Окружающие видели, что он упорно трудится, но чем он занимается конкретно, мог понять далеко не каждый. Да это, собственно, до поры до времени не интересовало никого. Свою основную работу Калинич полностью переложил на подчиненных и всецело посвятил себя осуществлению задуманного. Он испытывал мучительные угрызения совести, но ничего не мог с собой поделать.

А время шло. Постепенно, невзирая ни на какие препятствия, программные пакеты были созданы и скрупулезно отлажены. Создавать и тестировать их помогала Аня – давняя подруга Леонида Палыча. Она была опытным программистом и единственным в мире человеком, осведомленным о замысле и цели предстоящего эксперимента. Но в принцип действия установки она никак не хотела вникать, как она неоднократно высказывалась, в силу разных причин. Кроме нее никто не был в состоянии вдохновить, поддержать, или хоть мало-мальски понять увлеченного ученого. Она была единственным в мире верящим в него человеком, и только ей мог спокойно довериться Леонид Палыч.

Наступил день, которого Калинич ждал столько времени, к которому упрямо шел, преодолевая множественные сомнения и препятствия. Задолго до обеденного перерыва он сделал последнюю пайку и с облегчением выключил паяльник. Все! Готово! Тьфу-тьфу – три раза через левое плечо! Леонид Палыч откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Только сейчас он почувствовал голод и вспомнил, что уже конец июля, что на улице палящий зной, что с мая месяца не было дождя, что почти все коллеги в отпуске. Да ведь и сам он вот уже девять дней, как числится в отпуске. Но какой может быть отпуск, когда созрела столь грандиозная идея, и так приблизилось ее осуществление?! И если он ее не проверит тут же, немедленно, то непременно окажется где-нибудь в психушке или в кардиологической клинике! А с чего это он уже расслабился? Не рано ли? Нет-нет, надо спешить! Мало ли какие могут возникнуть осложнения. Надо действовать! Проверить, срочно проверить эту необычную и столь многообещающую идею! Ведь даже самая стройная, перспективная, изящная и красивая теория может быть в одно мгновение разрушена до основания одним-единственным, грубым, элементарным опытом.

Калинич встрепенулся, словно ему на голову внезапно вылили ведро холодной воды. Он поспешно собрал оба полукомплекта и подключил к управляющим компьютерам исполнительные блоки с рабочими боксами. Пока коллеги в отпуске, можно воспользоваться их компьютерами. Он счел, что девочка-практикантка и два лаборанта, работавшие с ним бок о бок, будут ему мешать при первом испытании, и, несмотря на зуд нетерпения, решил подождать до конца рабочего дня, когда все разойдутся по домам. Тогда можно будет спокойно провести, наконец, свой долгожданный эксперимент, не привлекая ничьего внимания и избежав всяких ненужных вопросов типа «что?», «как?», «зачем?» и тому подобных. От этого эксперимента зависит все: итог доселе прожитой жизни, самооценка, планы на будущее, дальнейшее благополучие и взаимоотношения со всеми окружающими. Поэтому нервы Калинича были напряжены до предела.