– Арт, – одновременно закричали Ада и Саленко. Развернувшись на крик, еле уклонился от стрелы, пущенной всадником, но выстрелить не успел. Что-то тяжёлое и большое ударило в лоб, отшвырнув меня на ворота. Уже падая и теряя сознание, услышал истошный и властный крик Ады:

– Анаат! Анаат!

Сознание возвращалось урывками: пульсирующая боль в голове ощущалась гигантским молотом, вбивающим сваи прямо в мозг. Застонав от нестерпимой боли, открыл глаза: темнота не дала сориентироваться сразу. Лишь спустя некоторое время, глаза начали различать окружающее пространство. А оно, если меня не обманывали глаза, было довольно небольшим. Я постарался присесть, движение вызвало усиление боли в голове. Руками ощупал каменный неровный пол, слева стена, похожая на скалу. Подняв глаза к потолку, заметил несколько мерцающих звёзд сквозь чёрный квадрат.

– Этаби, – мой голос заметался между каменных стен. Глаза выхватили серую массу у противоположной стены – хуррит. Неужели мёртвый?! Боль возможной утраты единственного друга перекрыла головную боль, сделав несколько ползающих движений, добрался до хуррита. Темнота мешала разглядеть лицо, но пульс, причём ровного и хорошего наполнения, нащупать удалось.

– Этаби, – стал тормошить хуррита, лишь пару секунд спустя осознал, что кузнец без сознания. Рука, трогавшая хуррита, стала липкой: лишь поднесся её близко к глазам понял, что это кровь. Кровь, кстати, залила и моё лицо, спёкшись на лице, она тянула кожу, вызывая неприятные ощущения. Последнее, что я помнил, был крик Ады и Саленко. Потом, что-то ударило меня в голову с такой силой, что я отлетел на ворота за спиной. Но где же Саленко, если наш побег сорвался?

– Виктор, ты здесь?

Ответа не последовало, но зато мой друг впервые застонал.

– Арт? – голос Этаби был слаб.

– Я здесь, – придвинувшись, нащупал голову кузнеца и осторожно приподнял, неизвестно какие у него раны.

– Где мы? – хуррит попробовал подняться, но не смог, заскрежетав зубами от боли.

– Похоже, что в яме, ты лежи спокойно. Сейчас ночь и ничего не видно. Как рассветёт осмотрю твои раны, ты весь в крови.

– Две стрелы выдернул, а потом меня сшиб на землю всадник, – голос хуррита немного окреп, – я думал, ты мёртв, – добавил Этаби после нескольких секунд молчания.

– Меня что-то ударило в голову, больше ничего не помню, очнулся здесь. Где у тебя болит?

– Это моя дубина в тебя попала, – Этаби закашлялся, я скорее услышал, чем увидел, как пузырится кровь в уголках его рта. – Когда в меня попала стрела, я вращал дубиной и она вылетела из рук, – откашлявшись, продолжил хуррит. – Это из-за меня сорвался твой план.

– Не говори глупости, я не знал, как открыть ворота, нас в любом случае поймали бы. Не разговаривай, не трать силы. Дождёмся утра и поймём, насколько опасны твои раны.

Хуррит замолчал, усилия разговора не прошли даром, Этаби потерял сознание. Осторожно, стараясь не потревожить кузнеца, подтянул его голову на свои колени. Не знаю, сколько прошло времени, пару раз я отключался коротким тревожным сном, прежде чем в яму стали пробиваться первые полоски света. Дважды Этаби приходил в себя, но я не давал ему шевелиться, боясь, что он ухудшит своё состояние. Когда окончательно рассвело, ужаснулся при виде состояния своего друга. Туника полностью пропиталась кровью, насчитал четыре прорехи в районе груди и одну в левой подвздошной области. Ещё у Этаби был рассечён лоб, рана от рубящего удара мечом пересекала лицо от левого угла лба до середины густой брови.

Хуррит стоически терпел мой осмотр, из раны на груди с пузырьками вышел воздух. Мы проходили оказание первой медицинской помощи на поле боя, такие симптомы считались смертельно опасными.