Ссора слепилась из воздуха. Хоп-ля – и готово! Он потом сильно горевал и жалел. Потом и она сильно жалела и горевала… Вооружившись ссорой, они сделали это общее дело, а именно – поссорились. Отдельно друг от друга, то есть, порознь, без постороннего давления и помощи они очень быстро поняли, что из воздуха можно лепить такие прекрасные вещи… Такие… Но в разлуке ни он, ни она ничего хорошего так и не слепили. Никогда.

Если вы знаете, что носите за пазухой собственное сердце, не кутайте его слишком бережно, закаляйте от мнимого благополучия. Иначе при дуновении легкого ветерка холодного равнодушия последствия непредсказуемы.

Когда-нибудь, в самый теплый день, обязательно после проливного дождя, я приеду в город моего Детства. Видишь, какой я слабенький? Сильные никогда не оглядываются назад! Я приеду в свой старый, видавший виды двор и не найду знакомых качелей, на которых я так любил раскачиваться и качаться так, чтобы ветер в ушах шумел… Видишь, какой я растеряха? Я многое потерял и вот те самые мои любимые качели тоже! Я поздороваюсь с четырехэтажным домом. На его втором этаже мы жили когда-то все вместе… Видишь, сколько кануло времени? Ведь тех, моих, с которыми……давно уже нет… Я поздороваюсь с подъездом, помнящим шлепанье моих ног по облупившимся от времени ступеням… Видишь, какой я……никакой? Я здороваюсь даже с камнями… И вот так я и буду ходить и смотреть, здороваться, вспоминать. А когда пойду восвояси, я унесу с собой и эту боль. Видишь, какой я сильный? Ведь я ношу с собой столько забытого, ненужного заветного груза… Видишь?

Я. Ты. Ты и я – что это такое? Где мы? Какие дебри разделяют нас и какие облака сближают? Мы оба, каждый из нас очень долго идем к собственному «я», но не каждый его находит. Ты нашла? А я нашел?.. Все это очень сложно понять и тебе и мне. Поэтому, когда мы снова увидимся, я подарю тебе алую розу, а ты мне подаришь частичку своего «я». И пусть мы никогда не узнаем того, что должны знать, зато мы снова усядемся рядом, а это вполне уважительная причина для счастья. И нужно ли теперь знать что-либо еще? Тебе… Мне… Нам…

У пары вполне сложившихся и достаточно известных по театру, кино и телевидению актеров, репетировавших театральную постановку, не выходил любвеобильный поцелуй в конце второго акта. Молоденький режиссер смотрит и – нет – не верит! Ну, казалось бы, два мастодонта актерского искусства и – на тебе! – никак. Он им и то, и се сулит, и уговаривает, и умоляет, и кроет по системе Станиславского… Ни-че-го! Он судорожно квохчет, понимая свою бездарность режиссерскую, клянет себя за все и вся, носится с ними как дурак со списанной торбой, грозится уйти в монастырь на вечное поселение. Ничего. Никак. Тогда он напивается до полусмерти, а когда полуживой валяется в театральном же гардеробе, слышит тихий рассказик гардеробщицы тети Паши о том, что они-то, те-то, его-то, давно ужо в разводе. А за семейную жизнь так ужо друг дружку поистрепали, что таперича ужо и поиграть в любовь-то им кишка тонка. Вот, сынок. А ты спи, лежи, оклемывайси, родименький…

Она сказала ему, что любит. Он подумал, что да, судя по всему, так и есть. Она еще сказала, что существует нелюбимый, что никак не может от него отвязаться, надоел, угрожает, и надо бы ей помочь от него избавиться. Он подумал, что сам ей угрожать, конечно, не сможет, зато тоже сможет когда-нибудь надоесть и оказаться нелюбимым, но помочь надо. Тот, нелюбимый, пришел, но он ничего не успел сказать нелюбимому. Когда нелюбимый вонзил нож в его сердце, он подумал… Нет. Не успел подумать. Ни-че-го!