– Полагаешь, что сумеешь справиться? Не знаю. Мне кажется, тебе бы не помешало стать тоньше тут, – Кунал слегка ткнул друга в живот, – и крепче здесь, – мягкий шлепок по бицепсам, – чтобы действительно овладеть этим приемом. Но все-таки я могу его показать.

Алок пихнул его в плечо.

– А ты проверь меня на вшивость, корова.

– Что это ты всех нынче зовешь коровами? Ты хоть одну видел? – В голосе Лакша, лениво наблюдавшего за друзьями, прорезалось раздражение.

– Ага. Я на севере вырос, бычара занудный. Неподалеку от Айфорского кряжа.

– Не знал, что ты из тех краев. А ты когда-либо встречал людей из клана Йавар на севере? – поинтересовался Лакш.

– Нет. Точно нет. Все осложнилось со времен Северной войны. Тридцать лет уже прошло, но я не уверен, что захотел бы столкнуться лицом к лицу с одним из их всадников, даже теперь. Молюсь, чтобы они больше никогда не обратили взоры на юг.

Кунал рассмеялся.

– Может, ты нас туда пригласишь однажды.

– Отличная идея. А вы знаете, что у меня там была лапочка? – Алок с видом сиротки уставился вдаль, но Кунал и Лакш хохотали. Алок нахмурился.

– Да-да, нежная возлюбленная в детстве, – пробормотал Лакш, закатив глаза.

– Была. – Алок постарался напустить на себя оскорбленный вид. – А сейчас я застрял тут. Раз мы солдаты Кровавой крепости, девчонки должны на нас толпами вешаться, но мы нынче не на марше, и в округе нет ни одной.

Кунал подавил фырканье. Он был уверен, что доспехи в глазах девушек – не бог весть какое достоинство, есть и поважнее.

– Трагедия, – подытожил Кунал, снимая кирасу. Ее создали специально для него, подогнав под фигуру так, что она прилегала как вторая кожа, но большинство солдат все равно тренировалось обнаженными по пояс. Внизу у побережья было не так влажно, как в остальной Джансе, но несколько часов на солнце раскалят тренировочную площадку как сковородку.

Алок хмыкнул.

– У тебя тоже трагедия. Тебе бы стоило иметь стаю красотулек. – Кунал слышал, как друг бурчал, мол, это бы и ему помогло на безрыбье.

Алок, повернувшись к другу, наблюдал, как он вначале наигранно закатывает глаза к потолку, затем находит кушак и туго стягивает его поверх дхоти.

– Долго возишься. Пошли, лентяи.

Тренировка получилась изматывающей. Алок ухватил суть приема со щитом буквально за считаные минуты и начал снова и снова применять его, целясь в наружную сторону правой руки Кунала и нанося удары, как таран. Когда они уходили с площадки, направляясь в столовую на верхнем этаже, Кунал вращал рукой, стараясь ослабить напряженные мышцы.

Лакш остался, чтобы заточить оружие, и Алок с Куналом поспешили на завтрак.

Им удалось улучить свободное время для поединка без посторонних глаз – редкость для Крепости с ее толпами задиристой солдатни. Перемирие стало новой реальностью, о чем свидетельствовали неуверенные лица встреченных в главном дворе сослуживцев.

Продлится ли это перемирие? Приведет ли оно к реальному окончанию войны, к настоящему миру? Или король попросту обратил взор к западным границам?

Кунал мог не беспокоиться так, как остальные. Его недавнее повышение в ряды Щитов Сенапа давало шанс на перевод в Гвали, а это значило, что он проведет меньше времени на линии фронта в завоевательских походах короля. В любом случае войну он никогда не любил.

В Крепости квартировали три из четырех полков джансанской армии – элефантерии, кавалерии и боевых колесниц. Большинство местных солдат проводили время на передовой, возглавляя атаки на боевых слонах и элегантных колесницах, в управлении которыми они совершенствовались беспрерывно. Однако именно пехота поддерживала порядок и справедливость по всей стране. Без войны многим из этих бойцов пришлось бы искать себе другое ремесло.