Братья, проходя, коснулись меча рукой.

Их мать, Урут, в окружении рабынь заканчивала родословный гобелен со сценами участия Сэнгаров в Объединительной войне. Погруженная в работу, она не подняла взгляда на проходящих сыновей.

Томад Сэнгар восседал с тремя другими благородными патриархами у игральной доски, изготовленной из громадного разлапистого рога лося; фигурки были вырезаны из кости и нефрита.

Трулл остановился, чуть не доходя до них, и положил ладонь на рукоять меча – это значило, что он принес вести безотлагательные и, возможно, опасные. За его спиной Рулад резко вздохнул.

Гости Томада, не поднимая глаз, разом встали, а сам Томад принялся собирать фигуры. Трое старейшин удалились в молчании, а Томад, отставив доску в сторону, сел.

Трулл присел напротив него.

– Приветствую, отец. Флот летерийцев убивает тюленей на лежбище Калача. Тюлени появились рано, и теперь их убивают. Я видел все собственными глазами и поспешил вернуться.

Томад кивнул.

– Значит, ты бежал три дня и две ночи.

– Пришлось.

– А страда летери в разгаре?

– Отец, к рассвету Дочь Менандор увидит набитые под завязку трюмы кораблей, и паруса, наполненные ветром, и кровавый след за каждым кораблем.

– А на их место придут другие! – прошипел Рулад.

Томад нахмурился на несдержанность младшего сына и выразил неодобрение следующими словами:

– Рулад, передай новости Ханнану Мосагу.

Рулад вздрогнул, но согласно кивнул.

– Как скажешь, отец. – Он повернулся и пошел прочь.

Томад нахмурился сильнее.

– Ты позвал неокропленного воина на совет?

– Да, отец.

– Зачем?

Труллу не хотелось рассказывать, как заботит его неприличное внимание Рулада к нареченной Фира. И он промолчал.

Томад вздохнул, словно изучая большие, покрытые шрамами руки, которые он положил на бедра.

– Мы стали слишком благодушны…

– Отец, разве благодушие – полагать тех, с кем имеешь дело, честными?

– Да, и тому есть доказательства.

– Тогда почему колдун-король согласился на Большую Встречу с летери?

Темные глаза Томада уперлись в Трулла. Из всех сыновей Томада только у Фира был такой же цвет глаз и такой же сильный взгляд, как у отца.

– Я забираю обратно глупый вопрос, – сказал Трулл, опустив глаза, чтобы скрыть смятение. Прощупывание врага. Это нарушение, каковы бы ни были изначальные намерения, станет обоюдоострым мечом – эдур неизбежно ответят. Оба народа возьмутся за оружие. – Неокропленные воины будут довольны.

– Неокропленные воины однажды будут сидеть в совете, Трулл.

– Разве это не награда за мир, отец?

Томад не ответил.

– Ханнан Мосаг созовет совет. Там ты расскажешь, что видел. Колдун-король велел мне прислать ему моих сыновей для особого задания. Вряд ли новости, которые ты принес, что-то изменят.

Трулл справился с удивлением и произнес:

– Я встретил Бинадаса по дороге…

– Он уже знает и вернется в течение месяца.

– А Рулад знает?

– Нет, хотя пойдет с тобой. Неокропленный – это неокропленный.

– Как скажешь, отец.

– А теперь отдыхай. Тебя разбудят к совету.

Белый ворон, спрыгнув с просоленного корня, начал рыться в мусоре. Сначала Трулл принял его за чайку, задержавшуюся на берегу в быстро угасающем свете, но ворон каркнул и, держа в бледном клюве ракушку, бочком отошел к воде.

Поспать не удалось. Совет назначили на полночь. Беспокойные нервы зудели; Трулл пришел на галечный берег к северу от деревни, к устью реки. И теперь, когда тьма накатывала вслед за сонными волнами, он увидел, что на берегу только они с белым вороном. Птица донесла добычу до линии прибоя и начала макать ракушку в набегающие волны. Шесть раз.

Привередливый, решил Трулл, наблюдая, как ворон вспрыгнул на ближайший камень и начал клевать моллюска.