Лукан склонился, обхватил Габриэллу и приподнял. Он целовал изгибы ее бедер, щекотал языком лунку пупка. Она издала слабый стон, когда он коснулся языком ее интимных складочек, тонкий аромат ее желания подействовал на него как колдовское зелье.

– Жасмин, – выдохнул он, почти касаясь губами ее разгоряченной кожи, зубы увеличились, он рискнул опуститься ниже.

Стон наслаждения от прикосновения к ее клитору вызвал в нем безудержную волну вожделения. Губами он чувствовал ее влагу, язык обжигал жар ее расщелины. Лукан напитывал себя сладчайшим нектаром страсти, пока ее тело не содрогнулось в конвульсиях первого оргазма, за ним последовал второй, третий.

Лукан держал в руках ее обмякшее, вибрирующее угасающей страстью тело, дрожь сотрясала и его самого, он осторожно опустил ее на кровать. Никогда ни одна женщина не вызывала в нем такого острого желания. Он хотел большего, мысль возникла мгновенно и ошеломила его – он должен беречь и защищать ее. Габриэлла тяжело вздохнула, освобождаясь от напряжения последнего оргазма, и свернулась клубочком, как котенок.

Лукан смотрел на нее, ярость и желание тугими обручами стягивали тело. Тупо ныли нижние десны, придавленные выросшими клыками. Во рту пересохло. От голода скрутило внутренности. Зрачки сузились в кошачьи щелки, зрение обострилось, жажда крови и сексуальной разрядки достигли апогея.

«Возьми ее, – взывала его нечеловеческая, неземная природа. – Она твоя. Возьми ее».

Но он дал себе клятву – только попробовать. Он не причинит ей вреда, лишь усилит ее наслаждение и доставит каплю удовольствия себе. С первыми лучами солнца она забудет все, что здесь было. Как Донор, она даст ему ту малость, что поддерживает в нем жизнь, а потом проснется расслабленная, удовлетворенная и… ничего не помнящая.

«Это будет ее благодарностью», – убеждал он себя, терзаемый голодом.

Лукан склонился к сладко свернувшейся калачиком Габриэлле, с нежностью убрал рыжую прядь волос – обнажилась белая шея. Сердце в груди неистово колотилось от предвкушения сладостного удовлетворения мучительного голода. Он только попробует, не более того. Только доставит себе каплю удовольствия – и все. Он склонился ниже, открыл рот, почти задыхаясь от дурманящего аромата женщины. Губы прижались к мягкому телу, языком он ощущал пульсацию крови в сонной артерии. Клыки, впиваясь в бархатистую мягкость шеи, подрагивали от вожделения. Еще секунда – и тонкая кожа будет прокушена.

И тут он обостренным зрением увидел крошечное, едва различимое родимое пятнышко за ухом Габриэллы – капля падает в изогнутую колыбель тонкого полумесяца. В шоке Лукан отпрянул. Этот символ, так редко встречавшийся среди земных женщин, означал только одно…

Подруга по Крови.

Словно опаленный, Лукан отскочил от постели Габриэллы, из ощерившегося клыками рта с шипением вырвались проклятия. Жажда смешивалась с ужасом от того, что он сейчас мог натворить.

Габриэлла Максвелл была Подругой по Крови, человеческим существом с особой кровью и ДНК, с которыми вампиры могли образовывать пары. Среди земных женщин их число было невелико, и они имели статус королев. Вид Лукана ограничивался исключительно мужскими особями, эта женщина являлась богиней, дарующей жизнь, ее предназначение – быть связанной кровными узами с вампиром и обеспечивать продолжение Рода, вынашивать семя нового поколения вампиров.

Охваченный голодом и страстью Лукан едва не превратил ее в свою собственность.

Габриэлла могла по пальцам пересчитать эротические сны, которые когда-либо видела, но ни разу ей не доводилось переживать столь обжигающей – если не сказать настоящей – страсти, и все благодаря явившемуся ей во сне Лукану Торну. Его дыхание было сравнимо с прохладным ночным ветерком, залетевшим в открытое окно спальни. Его волосы цвета воронова крыла нависли над ней чернотой ночного неба, серые глаза сияли светом луны. Его руки, словно мягкие простыни, сжимали запястья и щиколотки, раскрывая ее перед ним.