– Что ж, – сказал он, – если ты не хочешь…

– Не хочу, – подтвердил Мартышка. – Не вздыхай, я не сдамся. Гермионе и так не нравится, что я в этом клубе «Трутни». Как ни печально, она о тебе слыхала.

– Моя жизнь – открытая книга, – сообщил граф.

– Слыхала и боится, что это у нас в роду. Вечно твердит: «Надеюсь, ты не похож на дядю».

– Ты ее не понял. Видимо, она говорит: «…похож на дядю». Или: «Постарайся, мой друг, быть похожим на дядю».

– В общем, я должен следить за собой как последняя собака. Если она догадается, что я… немного легкомыслен, свадьбе не бывать.

– Значит, ты не согласишься, чтобы я приехал к ним в образе лакея? Жаль, вышло бы очень смешно.

– О Господи!

– Просто предложил. Да я и сам не могу, пришлось бы сбрить усы, а я к ним исключительно привязан.

Если нет детей, кого и любить? Усы. Значит, твоя Гермиона из таких?

– В каком смысле?

– Ну, полна благородства. Принципы всякие… В общем, истинная дочь Англии.

– Да-да! Просто жуть. Не увидишь – не поверишь.

– Жду с нетерпением.

– У меня есть фотография, – сказал Мартышка, вынимая ее из нагрудного кармана, как вынимают кролика из цилиндра.

Лорд Икенхем долго изучал портрет:

– Поразительное лицо.

– А глаза, глаза!

– Вот именно.

– А нос!

– И нос заметил. Видимо, очень умна.

– Еще бы! Пишет книжки.

– Ой!

Дикое подозрение зародилось в Мартышкиной душе.

– Она тебе не нравится? – спросил он.

– Понимаешь, – осторожно ответил лорд Икенхем, – я вижу, что она… скажем так, исключительная женщина. Но тебе она не пара.

– Почему?

– Мне кажется, она тебя подомнет. Ты смотри, какой подбородок. А глаза! Так и сверкают.

– Что тут плохого?

– В домашних условиях – очень опасно. При таком взоре нужен стальной муж. Ты стальной? Нет. Как и я, ты истинный подкаблучник.

– В каком смысле?

– Подкаблучником я называю человека, который каждое утро относит жене завтрак, и воркует, и кукует, пока она ест. Лично мне такие люди нравятся, но им нельзя жениться на писательницах с твердым подбородком и сверкающим взором. Их удел – хрупкая женщина, которая воркует вместе с ними, а уж кукует – говорить нечего! Тем, кто ищет жену, я советую: выбери такую, которую можно пощекотать. Можно пощекотать твою Гермиону? Ни в коем случае. Она выпрямится во весь рост и скажет: «Милостивый государь!» Идеальная жена для таких, как ты, – наша Салли.

При этом имени Мартышка застыл и покрылся тонким льдом. Более чувствительный человек, чем его дядя, послал бы за вязаной кофтой.

– Мне показалось, что у Коггза что-то с ногами, – отрешенно произнес племянник. – Он прихрамывает.

– С самого ее приезда, – продолжал граф, которого теперь не могли отвлечь самые пленительные темы, – я мечтал о том, чтобы у вас что-нибудь вышло. Наконец ты сказал, что все в порядке. И вдруг, – он повысил голос, – вы поссорились! Не понимаю, как можно поссориться с Салли! Конечно, виноват ты?

Мартышка хотел бы промолчать, но не вынес несправедливости.

– Ничего подобного! – вскричал он. – Ты сперва узнай, как все было!

– С удовольствием, – согласился граф. – Самое время. Из Салли ничего не вытянешь.

– Ты ее видел?

– Она приезжала с Отисом недели две назад, оставила бюст. Вон он стоит.

Мартышка холодно взглянул на бюст:

– Ничего не объяснила?

– Сказала, что вы расстались. Больше ничего.

– Да? – откликнулся Мартышка, тяжело дыша носом. – Хорошо, я объясню. Я отказался исполнить ее просьбу, и она меня назвала синюшным кроликом.

– Вероятно, это очень красиво. Голубой кролик…

– Поговорили, обсудили. В общем, вернула кольцо и письма. Заметь – с посыльным.

– Ах, какие влюбленные не ссорятся! Надо было помириться на следующий день.