Все то, чем воробей живет!
Восход луны
За холмами зарево алело,
Ширилось и медленно росло.
Яркая полоска заблестела
И светило дивное взошло.
Диск огромный и кроваво-красный
Оторвался от земли, поплыл.
Всё желтее становилась краска,
Темень расколол и раздробил.
Всё светилось, плавилось, сияло.
Яркой, светлой делалась луна.
Ночи прочь уплыло одеяло,
И округа стала вся видна.
Кружево лесов и речки лента,
Контуры уснувшего села,
Все оттенки, родственные чем-то
Светлой стали, черни серебра.
Всплыла ввысь и там остановилась,
Словно днём, предметы все видны.
В озере плескалось и резвилось
Отраженье светлое луны.
Ветка бузины
Снег клочьями сползал с полей,
Земля дымилась на пригорках.
Купался в луже талой воробей,
Мышь полевая выбралась из норки,
Побегала вокруг и вновь назад,
Усами шевелит и тянется наружу.
И звонко ручейки гласят:
«Прочь лютая уходит стужа!»
Дерев ещё не пробудились почки
И терпко пахнет от стволов их.
Теплее и короче стали ночки,
Подснежник цвёл бледно-лиловый.
И жизни пробужденья шум и гул.
Ножом я срезал ветку бузины,
От среза пряный запах потянул
Всё пробуждающей весны.
Грибной дождь
Лес нахохлился, пасмурен, спит,
Под небесным лежит одеялом.
Мелкий дождик весь день моросит,
Разомлела природа, устала
Птиц не слышно, зверья не видать
Все попряталось, носа не кажет.
Для грибов этот дождь благодать,
В этот день каждый шляпку покажет.
Там маслята, а там моховик,
Сыроежки, лисички, волнушки.
Даже царь всех грибов – боровик,
На лесной показался опушке.
Собираю грибы в кузовок,
Их, красавцев так много повсюду,
Позабыв, что до нитки промок,
Не боясь подхватить и простуду.
Не охотник и не рыболов,
Не могу от грибов отказаться,
Да, сегодня богатый «улов»
Мне пора и домой отправляться
Горы спят
Тропинка вьётся узким серпантином
По склону небольшой горы.
Внизу зелёная цветущая долина,
Зависли в небе голубом орлы.
А дальше – всё крупней и выше горы,
Зелёно-синие и в мареве слегка.
С макушек серых и залысин голых
Сползают вниз и тают облака.
А ещё дальше видны исполины,
В высоких белоснежных шапках.
Над облаками высятся вершины.
Местами в грязно-серых пятнах.
Спят горы. Сон глубок и тих,
Ничто покой не прерывает.
И самые огромные из них
Пред вечностью голов не обнажают.
Натужно воет ветер у вершин,
А великан молчит себе, не тужит,
Под ледяною шапкою храним
От ветров и от лютой стужи.
А в знойный день и теплыми ночами
Потеет исполин под ледником,
И пот его прозрачными ручьями
Стекает в реку прямиком.
У края ледника на серый бугорочек,
В двух-трех шагах от ручейка,
Взобрался нежный аленький цветочек,
Головку к солнцу наклонив слегка.
В земную твердь упёрся слабой ножкой,
Колеблется под ветром стебелёк.
А рядышком, чуть отступив немножко,
Темнеет гриб, похож на уголёк.
Разносится лугов альпийских запах,
И дым костров плывёт с низины.
Укрывшись тучами, как в латах,
Спят, дремлют горы – исполины.
И тает снег, сливается в реку.
Бурлит она и скалы языками гложет
И на своем стремительном бегу
Пытается раздвинуть каменное ложе.
Чем дальше, тем стремительней она,
Сметает на пути своём всё смело.
Характер крут её, да и сама
Так схожа с серебристым женским телом.
В конце пути достигнет своей цели,
Прощупав всё с поверхности до дна.
В телах могучих гор огромные ущелья
Способна только пробивать она.
Прорвалась, ринулась с уступа головою,
И слышен грозный водопада гул.
И тут же, под морщинистой скалою,
Расположился крохотный аул.
Не слышат горы ветра свист и скрипы,
Деревьев вековых им не понять.
Не вздумай разбудить вершины криком
И выстрелом не вздумай напугать.
Проснётся великан, не раскрывая век,
Стряхнёт с усов пласт векового снега.
Земля застонет, река замедлит бег,