Женька глянул на подругу. В черных глазах ее вспыхнули веселые искорки. Уголки необычно тонких для мулатки губ дрогнули.

– Слушай, ты в каком веке живешь? В позапрошлом, как Гоголь? Есть же… как их по-вашему… ну, подводные лодки с пультом на берегу.

– А! Дроны! Это мысль. Надо будет зайти к мистеру Беллу. Может, он что посоветует?

Женька и Марианж валялись на песке, пока солнце не превратило пляж в раскаленную печь. Стало невыносимо дышать. Исчезли даже чайки: они нашли укрытие в тени скал и камней.

Первой сдалась Марианж:

– Невыносимое пекло. Надо возвращаться домой.

– Да? А по-моему только-только потеплело. Самое время для солнечных ванн, – Женька произнес это без издевки.

– Да я только отогреваться начал! Если бы твоё детство прошло за Полярным кругом, ты бы тоже не хотела уходить с пляжа. Мой отец летал на Крайнем Севере. Новый Уренгой, Салехард, Надым. И я, маленький несмышленыш, в кабине таращился на приборы. Там, вдали от цивилизации, соглядатаев из центра не так много. Отцы часто брали с собой детей.

– Ты правда останешься?

– Нет, конечно. Сгорю ведь. Я же не огнеупорный. А крем для загара забыл дома.

Женька поднялся, натянул шорты и рубашку и, как джентльмен, помог Марианж встать. Свернул коврик и поплелся домой, помогая подруге идти среди оплавленных глыб давным-давно застывшей лавы.

Пока отец был в разъездах, вернее, в полетах, Женька успел встретиться с Марианж еще пару раз. Он упорно и терпеливо разъяснял ей особенности произношения русских слов. И вряд ли он когда-нибудь нашел бы слушательницу, более благодарную, чем юная мулатка.

Вулкан, показав характер на несколько тревожных минут, успокоился и больше не давал о себе знать. В городе шла подготовка к выборам: на стенах домов появились плакаты с лицами кандидатов. Нанятые юркие подростки умудрялись сунуть листовки в сумки покупателям на рынке. Казалось, все идет своим чередом. И все так и останется.

Отец прилетел посреди недели. Женька еще спал, когда сильная рука сорвала с него тонкое одеяло, и зычный голос вернул его из страны снов обратно на землю.

– Вставай, лежебока! Замерзнешь!

– Дай подрыхнуть! – Женька лениво приоткрыл один глаз и уткнулся носом в подушку.

– А я думал, ты поедешь рыбачить. Специально для тебя заказал новую удочку. Ее мистер Белл доработал.

Женька тут же вскочил:

– Я готов! Всегда готов!

– Как пионер, – ехидно сказал отец. – Скорее, как сосиска.

– Почему сосиска?

– Потому что ты будешь готов только через пятнадцать минут. Слышал такой анекдот?

– Нет. Я же не родился в Советском Союзе.

Отец тяжело вздохнул, видимо, вспоминая молодость.

– Давай собирайся, короче. А не то мы зажаримся на солнце.

Женька наскоро перекусил бутербродами, натянул шорты и футболку, и вместе с отцом направился к остановке маршрутных такси. Пришлось ждать долгие десять минут, прежде чем подкатил белый микроавтобус, обклеенный предвыборными плакатами и листовками. Даже на капоте красовалась чья-то физиономия.

– Ха! – сказал Женька, забираясь в маршрутку. – Они повсюду!

Отец сел на сиденье рядом, расплатился и только тогда спросил:

– Кто – они?

– Рептилоиды, – шепотом проговорил Женька. – Кто еще может участвовать в выборах? Людей туда не допускают.

– Лучше скажи, почему подругу не позвал, – отец еле сдержал смех. – Ей тоже не помешало бы глотнуть морского воздуха.

– Я предлагал, – Женька махнул рукой. – Она маме помогает. У них же бакалейная лавка. Марианж свободна только по выходным. Или по вечерам.

– И все это время она, как говорит ваше поколение, «зависает» у тебя.

– Между нами ничего нет, – отрезал Женька. – Я обучаю ее русскому языку, она меня французскому и английскому. Марианж через год хочет поступать в университет на филолога. Или на переводчика. Как получится.