– Как это замечательно! Значит, теперь есть у тебя родная душа, которая хочет тебя знать. И не надо никому объяснять, родные вы или не родные, потому что у вас одна фамилия. Я так рада! Я просто счастлива, счастлива!

Парень вдруг спрыгнул с каменной стены, на которой они сидели вдвоем, и пошел прочь. Щеки его пылали, а в глазах стояли слезы. Именно Поллианне он обязан был свалившимся на него счастьем, и он это вполне осознавал. А он Поллианне только что такого наговорил…

Джимми отфутболил подвернувшийся под ногу камешек, затем другой, и еще один. Он боялся, что горячие слезы брызнут у него из глаз и побегут по щекам. Парень снова отфутболил камень, и еще один, а потом подобрал с земли третий и что было силы швырнул его прочь. Спустя минуту он вернулся к Поллианне, все еще сидящей на каменной ограде.

– А спорим, я первым добегу до вон той сосны! – с притворным задором предложил он.

– А спорим, что нет! – воскликнула Поллианна, спрыгивая со стены.

Правда, состязания так и не состоялись: Поллианна вовремя вспомнила, что быстрый бег на данный момент все еще оставался для нее одним из запрещенных развлечений. Но для Джимми это было не так уж принципиально. Главное – щеки его уже не пылали, а слезы отступили от глаз. Джимми снова был самим собой.

По мере приближения восьмого сентября – дня, на который был запланирован приезд Поллианны – миссис Рут Керю впадала во все более глубокое нервное раздражение. Она упрекала себя за опрометчиво данное обещание взять к себе девочку. В этом обещании она раскаивалась с первой же минуты. Собственно, не прошло еще и суток со дня того разговора, как она написала сестре, требуя расторгнуть договоренность. Но Делла ответила, что отступать поздно, поскольку и она сама, и доктор Эймс уже отправили свои письма Чилтонам.

Вскоре пришло еще одно письмо от Деллы, в котором сестра сообщала, что миссис Чилтон дает свое согласие и через несколько дней приедет в Бостон лично, чтобы уладить вопрос со школой и т. п. Поэтому оставалось только позволить событиям развиваться своим путем. Осознав это, миссис Керю покорилась неизбежности, хотя и очень неохотно. Конечно, когда к ней в назначенное время нагрянули Делла и миссис Чилтон, миссис Керю не нарушила общепринятых правил элементарного гостеприимства, однако была очень довольна тем, что неотложные дела и нехватка времени заставили миссис Чилтон ограничиться лишь очень коротким сроком пребывания.

То, что прибытие Поллианны предполагалось не позднее 8 сентября, было, пожалуй, к лучшему, поскольку миссис Керю все равно, вместо того, чтобы примириться с мыслью о появлении нового человека в доме, только все больше раздражалась по поводу того, что она называла «минутной слабостью», из-за которой она «согласилась на бессмысленную выдумку Деллы».

Делла, надо сказать, вполне осознавала, в каком душевном состоянии пребывает ее сестра. И если внешне Делла держалась бодро, то в глубине души опасалась вполне возможных последствий. Но она верила в Поллианну и, положившись на девочку, решила позволить той сразу начать свою работу самостоятельно, без постороннего вмешательства. Для этого она умудрилась устроить так, чтобы миссис Керю сама встретила девочку на вокзале, а сама она исчезла сразу после первых приветствий, представив друг дружке гостью и сестру и сославшись на предварительную договоренность. Таким образом, миссис Керю не успела опомниться, как осталась с ребенком с глазу на глаз.

– Делла, постой!.. Но, Делла… ты ведь не можешь… Я же не… – отчаянно выкрикивала она вслед сестре, пытаясь ее задержать.